Прокурор Сильверспарре начал с требования признать Нобеля и Бюрместера виновными в несчастном случае, повлекшем за собой смерть шести человек. Были также зачитаны требования компенсации на солидную сумму.
Иммануил Нобель заявил, что в несчастном случае не виноват. В связи с этим он считает себя обязанным возместить ущерб не в юридическом, а только в моральном плане. Он не отказывается, заверил он, но, к сожалению, он сам лишился всего, так что на данный момент денег у него нет. Владелец Хеленеборга, богатый торговец Бюрместер, решил придерживаться другой линии. Он заявил, что понятия не имел о том, что один из его арендаторов, Нобель, производил нитроглицерин, и потому не намерен выплачивать компенсацию>12.
Процесс продолжался больше года. Таким запасом терпения стокгольмские журналисты не обладали. Всего через несколько недель драма отошла в тень. Однако прокурор не сдавался. В зале заседаний пылали сильные чувства – гнев и бесконечная скорбь. Просто все это происходило не на глазах у общественности.
* * *
Что же происходило в здании суда? Вопрос не дает мне покоя, поскольку до сих пор мне не попадалась ни одна книга об Альфреде Нобеле, где упоминался бы суд по факту взрыва в Стокгольме. Осудили ли Иммануила за преступную халатность, повлекшую за собой смерть других людей? Разве не логично предположить, что Альфред должен проходить по делу, по крайней мере, как соучастник?
В посвященной Нобелям литературе приводятся лишь отрывочные цитаты из полицейских допросов. Создается впечатление, что госпожа Юстиция довольствовалась этим и предала дело забвению. «Не могу поверить», – говорит во мне журналист, привыкший вести собственные расследования. Я отправляюсь в Стокгольмский городской архив.
Переплетенные протоколы третьего отделения городского суда за 1864 год – пухлые, как средневековые библии. Толстые обложки обвязаны потрепанными веревками, которым, скорее всего, тоже не меньше 150 лет. Хронологическая последовательность расположения актов несколько импрессионистская. Натянув перчатки, я наобум листаю эту сагу о битвах тех времен, сочувствую мельнику, у которого украли чемодан, и на некоторое время застреваю на взломе, произошедшем на Стура-Нюгатан, где злоумышленники похитили три шерстяных шарфа.
Дело против Нобеля все же сложно пропустить – оно одно из немногих, достигающих в объеме ста страниц, включая приложения. Я снимаю копии всех страниц и беру домой, читаю в субботу вечером за чашкой чая, словно детектив. Поначалу рукописный архаичный текст трудно разобрать, но вскоре я совершенно захвачена чтением. Еще до наступления нового года состоялось девять заседаний.