.
Творческая свобода, долгое время представлявшаяся лишь миражом, теперь казалась достижимой. Альфред понимал, что кое-кто может неверно истолковать его решение. Другу в Стокгольм он писал: «Когда я говорю, что мечтаю жить на ренту, как старая дева, то должен добавить, что я не намерен проводить время праздно, лишь предпочту научную область производственной».
Однако существовало одно препятствие. Он не только взял деньги взаймы, но и продал немалое количество акций динамитных компаний по время операции по спасению Товарищества нефтяного производства братьев Нобель. Сейчас ему очень пригодились бы эти деньги, но их по-прежнему было трудно высвободить. Его вложения в нефтяные акции в два раза превышали вложения в динамитные. В некоторых динамитных компаниях ему принадлежало не более двух-трех процентов акций>59.
* * *
Если в профессиональном плане Альфред Нобель приблизился к тому, чтобы реализовать мечту всей своей жизни, то в личных делах все обстояло ровно наоборот. Отношения на расстоянии с Софи Хесс в последний год вышли из-под контроля. По крайней мере так их воспринимал Альфред. Об экстравагантной жизни Софи на курортах ходили слухи, и Альфреду начало казаться, что люди посмеиваются у него за спиной. Теперь он горько сожалел, что отчасти сам способствовал тому, чтобы она стала использовать его фамилию. Софи никогда не станет «госпожой Нобель», как он иногда писал на конверте. Она скомпрометировала его и очернила его имя.
Летом 1884 года Альфред уже не называл себя ее «медведем». Из писем исчезло слово «любимая», а следующей весной он отказался от аренды ее квартиры в Париже, поскольку она все равно там не появлялась. Впрочем, это не означало, что он уклонялся от ответственности. И в светлые моменты по-прежнему бывал добр и внимателен, называл ее «дорогая моя голубка». Когда Софи понадобился горный воздух, он снял для нее дом в Южном Тироле, а затем приобрел другой в австрийском Бад-Ишле. О ее здоровье он очень заботился.
Но в основном Альфред был теперь язвителен и мрачен, порой откровенно злобен. Из писем осени 1884 года очевидно, что до него дошли слухи и что он чувствует себя оскорбленным. Подозрения, ранее высказанные лишь намеками, теперь проговариваются напрямую. Он предупреждает Софи. После «всех этих шашней с разными кавалерами» она ступила на скользкую дорожку. «Мне искренне жаль, что Ты этого не понимаешь, но с Твоим мозгом ничего не поделаешь», – выразил он свое разочарование в письме от сентября 1884 года. В следующем письме он уверен, что она в очередной раз «нашла кого-то, кто скрашивает Твое одиночество… и дает тебе новый повод скомпрометировать меня». Оскорбленный, он бегал по Парижу, делая покупки по ее списку – дорогие вина, пальто, платья, перчатки, кружева и вуаль. Порой он сам не знал, на какой из ее курортов отправлять посылки. Как и бесконечные чеки – то на 1500 гульденов, то на 2500 франков.