.
Теперь братья виделись куда реже, чем раньше. Альфреду не хватало времени, а Роберт не отваживался на дальние поездки из-за проблем со здоровьем. К тому же у него ухудшилось зрение. Однако относительно недавно Альфред приехал на пароходе в Йето, чтобы навестить брата, а в письмах они то и дело обсуждали судьбу нефтяной компании в России, тревогу за которую оба разделяли. Казалось, Роберт более возмущен положением дел, хотя его доля в компании ничтожна по сравнению с долей Альфреда>7.
Инициатива Альфреда по поводу наследства упала на благодатную почву. «Спасибо, дорогой брат Альфред, за Твои подарки моим детям, которых Ты тем самым осчастливил», – пишет в ответ Роберт. Он добавляет, что и сам об этом подумывал, однако ему трудно расстаться со своим «маленьким капиталом». Впрочем, пишет брат, в подарке Альфреда есть свои подводные камни. «Я всеми силами пытаюсь приучить их к простоте и бережливости – единственному, что может сделать человека независимым, по крайней мере, в меньшей степени рабом своих привычек. Если они смогут свободно распоряжаться тем капиталом, который ты переводишь на них, это вызовет к жизни сильные и весьма противоречивые чувства». Поэтому Роберт предлагает положить деньги на имя детей в банк, чтобы они могли получать ежегодную ренту.
Как поступить с семейным склепом? Альфред предложил возвести монумент, «красивый, но без претензии и роскошеств» и «без мистических символов». Портреты матери, отца и брата Эмиля предполагалось поместить в небольшие медальоны и «симметрии ради» оставить место для «того, кто добавится туда следующий, я имею в виду старого, траченного молью себя». Своего портрета он не желал, ибо выглядело бы «почти жалким желание быть кем-то или чем-то среди пестрой компании из одного миллиарда и 400 миллионов двуногих бесхвостых обезьян, бегающих по нашему вращающемуся по кругу земному снаряду. Аминь»>8.
Все кончилось тем, что от идеи с портретами отказались совсем.
Роберт настаивал, что имущество Андриетты следует продать с аукциона. Альфреду эта мысль не понравилась, но вскоре в газетах появилось объявление о домашнем аукционе на Хамнгатан, 20. Все пошло с молотка, от щипцов для сахара до персидских ковров, будуарных зеркал и двуспальной кровати красного дерева имперских размеров>9.
Слухи о наследстве распространились быстро. К Альфреду Нобелю обратился профессор математики Стокгольмской высшей школы (ныне Стокгольмский университет) по имени Йоста Миттаг-Леффлер. Он апеллировал к «известному интересу» Альфреда, который тот питает «к механическим и математическим наукам». Хотя в первую очередь, конечно, к его бумажнику. Дело в том, что Высшей школе удалось привлечь выдающийся математический талант из Санкт-Петербурга, знаменитую Софью Ковалевскую. Теперь же Ковалевская получила интересное предложение из родного города, на которое, похоже, намеревается ответить согласием. «Для Швеции будет большой потерей, если она покинет нас», – писал Миттаг-Леффлер. Если Нобель сочтет возможным поучаствовать в учреждении достойной профессуры в Стокгольмской высшей школе, Софья Ковалевская наверняка останется.