Альфред ответил ему из Парижа, упомянув о своих планах по созданию благотворительного фонда. Однако данный фонд будет носить имя его матери и поэтому следовать ее (а не его) приоритетам и интересам. А профессура в области математики к ним точно не относится. Альфред приводит и другие возражения. «По моему глубокому убеждению, госпожа Ковалевская, которую я имею большую честь знать лично, куда лучше подходит для Петербурга, нежели для Стокгольма, – пишет он. – В Петербурге женщин ждут более широкие перспективы, а предрассудки, эта европейская тухлятина, там сведены до минимума. Госпожа Ковалевская не только выдающийся математик, но к тому же в высшей степени одаренная и симпатичная личность, которой хочется пожелать чего-то иного, нежели сидеть с обрезанными крыльями в тесной клетке».
Через некоторое время поползли слухи, будто Миттаг-Леффлер и Нобель боролись за сердце Софьи Ковалевской. Этим соперничеством якобы объясняется, почему Нобель не выделил Стокгольмской высшей школе средств на математику (а позднее – почему математика не удостоилась собственной Нобелевской премии). Однако, если верить биографу Миттаг-Леффлера норвежцу Арильду Стубхаугу, все было далеко не так. Миттаг-Леффлер и Нобель придерживались различных взглядов на вопрос о будущем карьеры для Софьи Ковалевской, но ни о каком «любовном треугольнике» речь не шла. Просто сошлись двое мужчин, придерживавшихся необычных для своего времени взглядов на интеллектуальные способности женщин>10.
Пожалуй, следует добавить: не всех женщин.
* * *
После истории с новым любовником Альфред Нобель ясно дал понять Софи Хесс, что их отношения «точно» закончились. Он выставил жесткие условия. Если они и будут видеться, то в будущем это должно происходить в нейтральном месте, не в Вене. Однако метания Альфреда доходили по сути своей до патологии. Несколько месяцев спустя он все же отправился в Вену и к тому же, похоже, получил удовольствие от визита, позднее он благодарил ее за то, что ему действительно удалось отдохнуть. Софи сняла квартиру (которую Альфред оплатил). Квартира оказалась слишком велика, но задним числом Альфред похвалил ее, как мило и практично она все там обустроила. «Теперь тебе по большей части не хватает только двух мужей – одного для Тебя и одного для Беллы [собаки]», – писал он позднее, словно желая обозначить дистанцию.
Роман Берты фон Зутнер «Долой оружие!» Альфред взял с собой. В Восточном экспрессе на обратном пути в Париж он наконец-то смог спокойно прочесть его. Яркое и детальное описание ужасов и страданий войны захватило его, увлекло берущими за душу сценами из Датско-прусской и Франко-прусской войны. Наверняка он улыбнулся диалогу двух великих держав: