.
В Швеции у Альфреда оставалось одно-единственное дело. Оно имело щекотливый характер и касалось некой Софии Аррениус, урожденной Рюдбек. София вышла замуж за Сванте Аррениуса, профессора химии в Стокгольмском университете, но брак только что распался. София была женщиной радикальных взглядов и хотела учиться, в то время как профессор видел жену лишь домохозяйкой. Сванте Аррениуса смело можно было назвать восходящей звездой. Весной 1896 года он опубликовал блестящую статью, в которой делился своими расчетами по поводу того, как увеличение выброса в воздух двуокиси углерода может повлиять на климат Земли. Возможным источником подобных эффектов может выступать ископаемое топливо, писал прозорливый Аррениус, который в 1903 году получит Нобелевскую премию по химии>89.
София Аррениус нуждалась в средствах к существованию. Она окончила университет, где изучала физику и химию, некоторое время работала в Бофорсе. «Нет ли у вас подготовительных исследований, которые я могла бы выполнять?» – спросила она Альфреда в письме. До того как уехать на юг в октябре 1896 года, Альфред Нобель поручил разведенной Софии Аррениус исследовать тепловое излучение на разных видах стекла за соответствующее вознаграждение>90.
До Копенгагена Альфреда сопровождал Фредрик Юнгстрём. Велосипед Svea по-прежнему пользовался успехом. При помощи Альфреда в Англии было создано акционерное общество, вскоре планировалось открытие велосипедного завода. «Пока паром пересекал пролив, мы в задушевной беседе ходили туда-сюда по палубе под моросящим дождем… С восторгом слушал я, как он цитирует строки из “Саги о Фритьофе”. По прибытии в Копенгаген мы расстались… чтобы никогда более не встретиться. Кровь теплеет в моих старых жилах, стоит мне подумать о нем», – писал Фредрик Юнгстрём в своих воспоминаниях шестьдесят лет спустя>91.
На самом деле Альфред Нобель направлялся в Сан-Ремо, однако сделал остановку в Париже. Сердце снова начало подводить его. Проконсультировавшись у нескольких врачей, порекомендовавших ему новое лекарство, он со смехом писал Рагнару Сульману: «Просто ирония судьбы – мне прописали принимать внутрь нитроглицерин. Они называют его “тринитрином”, чтобы не пугать аптекарей и публику». В письме он ни словом не упомянул: врачи утверждали, что у него тромб, угрожающий его жизни.
Рагнар переслал ему новые образцы пороха без нитроглицерина. Альфред похвалил его и предсказал, что новый бездымный порох полностью вытеснит с рынка его прежнее изобретение. Он и вправду с нетерпением ждал возможности «убить свой же собственный продукт», как писал он