.
В середине ноября они оказались рядом на большом банкете шведско-норвежского общества, устроенном по случаю назначения на должность нового генерального консула Швеции Густава Нурдлинга. Альфред Нобель сел рядом с Сёдерблумом, желая продолжить разговор о запланированной «образцовой больнице». Он выразил надежду, что будут задействованы «все ресурсы науки», и, по словам Сёдерблума, проявил интерес к исследованиям в области новой науки, расовой биологии>96.
Возможно, Альфреда мучила совесть за то, что он вычеркнул Шведско-норвежское общество из своего завещания. Через несколько дней после того банкета он выписал чек на круглую сумму для закупки мебели и ковров. Денег хватило на то, чтобы обставить всю столовую мебелью орехового дерева, а также на кресла в стиле английского клуба, купить два больших восточных ковра и электрические люстры. «Благодаря твоей щедрости у нас в обществе теперь все как у настоящих снобов», – писал позднее Альфреду Нобелю председатель общества Сигурд Эренборг.
Специалист по лечебной физкультуре, Эренборг очень беспокоился о здоровье своего благодетеля в его предстоящей поездке в Италию. Он дал ему адрес коллеги в Сан-Ремо и рекомендовал массаж каждый день в определенное время дня. «Массаж положительно скажется на твоем сердце и пищеварении, а также на кровообращении»>97.
Откликнулась и Берта фон Зутнер. В недавнем письме Альфред упомянул о проблемах с сердцем – у него, «лишенного сердца в переносном смысле». Новость огорчила ее. Как мог Альфред утверждать, что у него нет сердца? Такое утверждение невероятно далеко от истины. Берта фон Зутнер перечислила все конкретные успехи движения за мир. «Ничего из этого я не смогла бы сделать без той помощи, которую Вы предложили мне». На всякий случай она подчеркнула оба слова по четыре раза. «Сжав руки, молю Вас – никогда не отзывайте свою поддержку, никогда, даже по ту сторону могилы, которая ждет нас всех»>98.
* * *
Итак, Альфред отправился в Сан-Ремо, где его ждали дворецкий Август Освальд и химик Хью Беккет. Освальд и Беккет привыкли к перепадам настроения и болезням Альфреда, но на этот раз им показалось, что он восстановился на редкость быстро. Он выглядел необычно бодрым и сказал, что он в отличном настроении.
С большим воодушевлением Альфред с головой окунулся в новые лабораторные эксперименты, как в прежние времена, когда рабочие дни продолжались с раннего утра до позднего вечера. Он утверждал, что чувствует себя помолодевшим, и в те дни даже начал ездить верхом, как рассказывали потом Освальд и Беккет