Светило солнце, когда на следующий день вскоре после обеда на «Вилле Нобель» совершалась месса, «среди покоя между окружающими нас горами и голубыми, пронизанными солнцем волнами Средиземного моря», – как сформулировал поэтичный Натан Сёдерблум. Перед небольшой кучкой собравшихся пастор говорил о духовной силе Альфреда Нобеля и «победах, которые он одержал, служа человечеству». Он страдал за одинокого человека, принявшего смерть «без заботливой руки жены или сына на холодеющем лбу». Пастор утверждал, что душа Альфреда до последнего оставалась горячей и чувствительной, без следа той «черствости», которую обычно несет с собой избыток богатства. «Перед лицом смерти нет разницы между мультимиллионером и бедняком-арендатором, между гением и посредственностью. Когда спектакль окончен, все мы равны», – заявил пастор Сёдерблум.
В первой половине дня он проходил мимо кабинета Альфреда и обнаружил там красивую библию, «потрепанную и почерканную». Видимо, это еще более укрепило Сёдерблума в его убеждении. В свою речь он вплел цитату из «Немезиды», которая, оторванная от контекста, представляла усопшего верующим человеком. Драматург Нобель вложил эти слова в уста наемного убийцы. Пастор Сёдерблум прочел их над телом Альфреда. «В молчании стоишь ты перед алтарем смерти! Жизнь на этой стороне и жизнь после жизни – вечная загадка; но угасающая искра пробуждает нас к святой мессе и заглушает все голоса, кроме голоса религии. Слово берет Вечность».
Потом Натан Сёдерблум прошел с похоронной процессией до железнодорожной станции. Стемнело. Оркестр играл Траурный марш Шопена, а по обеим сторонам дороги теснились люди, прочитавшие об усопшем в местных газетах. Там его описывали как давнего гостя города, известного своей благотворительностью, друга рабочих, который зачастую «платил им за день даже тогда, когда они не могли работать».
Рагнар Сульман устроил так, чтобы гроб с телом Альфреда отправили поездом в Швецию. Он знал, что его босс все больше и больше привязывался к родной стране и что в Швеции его имя всегда будет «среди наших великих людей».
В купе Натан Сёдерблум достал свой блокнот. Он быстро обрисовал сцену. «6.54 до Генуи. Тело поехало тем же поездом. Все стояли внизу. Я крикнул “прощай!” Они развернули в темноте экипажи».
Добравшись до Генуи, он подвел итоги дня, отправив открытку жене: «Состоялась красивая сцена прощания в доме этого трогательного старика. Я говорил на французском и на шведском»>5.
Вскоре после этого Яльмар Нобель также покинул Сан-Ремо. Он отправился в Швецию, чтобы отпраздновать Рождество с семьей в Йето, но там его ждала еще одна семейная трагедия. За три дня до сочельника младшая сестра Тира упала во время рождественской стряпни, несколько часов спустя объявили, что она умерла.