* * *
Мудрый совет французского адвоката относительно возможных проблем с определением места проживания Альфреда Нобеля заставил Сульмана и Лильеквиста взяться за дело совсем с другой стороны. В последний момент они решили зарегистрировать завещание не только в суде в Стокгольме, но и в окружном суде вермландского города Карлскуга, рядом с которым находился Бофорс. Нужно было во что бы то ни стало привязать Альфреда к Швеции. В противном случае вся идея с премиями оказалась бы под угрозой>19.
Первым завещание рассмотрел Стокгольмский городской суд. Вызвали некоторых свидетелей, заверявших завещание при подписании в Париже в 1895 году. Те зачитали свои записи, сделанные на бумаге, и в целом подтвердили воспоминания друг друга о том, что именно Альфред говорил о своей последней воле. Один вспомнил, что Альфред мотивировал изменения в завещании тем, что в предыдущем документе племянникам якобы отводилось слишком много денег. Двое процитировали также его слова о том, что он «по сути своей социал-демократ» и считает, что большие состояния, полученные по наследству, до добра не доводят.
Если завещание местами казалось расплывчатым, то таково и было намерение Альфреда, заверяли свидетели. Для Альфреда Нобеля личное доверие значило очень много. Обычно он давал своим исполнителям большую свободу в выборе деталей. Не была обойдена вниманием и причина, по которой для вручения премий Альфред выбрал шведские научные сообщества. Утверждалось, что, по его собственным словам, он встретил «в Швеции самую большую долю честных людей» и потому предполагал, что в Швеции к его последней воле отнесутся «с большей порядочностью, чем где-либо в другом месте».
Третий свидетель, который слышал, что Альфред говорил относительно завещания, хотя и не заверял его, передал слова Альфреда, который сказал ему, что он охотнее завещает свои деньги «мечтателям, которым трудно пробиться в этой жизни», нежели «людям действия». Фабрикант, производитель искусственного шелка Стрельнерт, находившийся в Сан-Ремо в момент смерти Альфреда, стал тем человеком, который прояснил недоумение по поводу «Академии в Стокгольме». Он утверждал, что тут все предельно ясно и никакого двойного смысла нет. Так Альфред Нобель обычно называл Шведскую академию>20.
Самым щекотливым оказались мнения по поводу права племянников на наследство. Положение еще более усугубилось, когда фабрикант Стрельнерт отошел от написанного текста и заявил, что Альфред Нобель высказывал разочарование завещанием брата Роберта. По его словам, Альфреда раздражало, что его брат завещал все свое состояние вдове и детям, хотя в глубине души разделял отношение Альфреда к унаследованным состояниям