Однако Натана Сёдерблума терзали сомнения. Он прочел пьесу и понимал, как легко она может быть неправильно воспринята. Правда, в пьесе проглядывал пафос «справедливости и правды», но встречались в ней и «ужасные», прямо-таки «отвратительные» моменты. Он мог привести немало примеров, где Альфред Нобель однозначно перешел все границы. А хуже всего другое: Натан Сёдерблум понимал, что «Немезида» будет воспринята как «проклятье всей римской церкви». Это нехорошо. Похоже, пастор даже не задумался о том, что именно эту мысль Альфред Нобель и хотел донести.
Вместо этого он изложил свои возражения Эмануэлю. Если верить воспоминаниям Натана Сёдерблума, написанным тридцать три года спустя, Эмануэль в конце концов согласился с ним. «Немезида», ради сохранения доброго имени Альфреда, не должна увидеть свет. Сто только что отпечатанных книг так и остались в квартире пастора на улице Малевиль в Париже. Вскоре после этого он позаботился о том, чтобы весь тираж был уничтожен. Этой участи избежали лишь три экземпляра. Рагнар Сульман стащил один из них и хранил этот уникальный экземпляр пьесы «Немезида» до конца своих дней>24.
* * *
Все висело на волоске. По французскому или по шведскому закону? Альфред Нобель нигде не был зарегистрирован с девяти лет. Что считать местом его проживания – Париж, Стокгольм или Бофорс? Все оставалось неоднозначным. Чувства кипели.
Эмануэль Нобель подвергся давлению со стороны родственников, которые считали само собой разумеющимся, что завещание следует опротестовать. Со своей стороны, Эмануэль также испытывал тревогу. Когда разошлась новость о создании призового фонда, акции нефтяной компании резко упали. Быстрая продажа пакета акций, принадлежавших Альфреду, могла привести к катастрофе. Эмануэль написал Рагнару Сульману, который отправился в Сан-Ремо, чтобы начать опись имущества, и договорился с ним о краткой встрече в Париже. Они продолжили дискуссию все в том же дружеском рассудительном тоне, как и во время поездки в поезде из Сан-Ремо. Рагнар попросил Эмануэля подождать, пообещав найти разумное решение, не вынуждающее к немедленной продаже акций. Казалось, Эмануэль немного успокоился>25.
Однажды вечером Генеральный консул Нурдлинг организовал для них встречу с французским журналистом. Некоторые французские газеты начали распространять злые комментарии об Альфреде Нобеле, называя его жестоким и эгоистичным. Эту картину предстояло исправить большой статьей в газете Le Temps. Так что же за человек Альфред Нобель? Таким вопросом задавался журналист. Кто он – сторонник просвещения, поэт и философ? Или же, напротив, дилетант, своего рода Мефистофель, на самом деле презирающий человечество? Стало ли завещание, о котором все только и говорят, результатом убеждений Нобеля или проявлением его иронии? «Друзья Нобеля считают, что сам вопрос неправомочен, – писал журналист в своей статье. – Разумеется, Нобель был человеком независимым и капризным, однако в его груди билось благородное и доброе сердце. Господин Сульман, молодой скандинав, умный и задумчивый, в чьих синих глазах, кажется, отражаются глубокие воды фьордов его родной страны, серьезным тоном сказал мне: “Я дам Вам несколько писем, которые – с указанием конкретной даты – покажут Вам душу господина Нобеля”»