Но даже если будущие лауреаты Нобелевской премии появятся, живехонькие, на шведской земле до истечения срока (до 10 июня 1897 года), проблема все равно не будет решена. Ведь им некуда обратиться. Завещание еще не обрело законную силу ни в одном шведском суде.
Трюггер считал, что единственный разумный выход из создавшегося затруднительного положения – это поручить ответственность за состояние родственникам. Неправильно, чтобы душеприказчики продолжали распоряжаться многомиллионным состоянием, не имея на то законных оснований. В этой ситуации Трюггер сочувствовал семейству Нобель и обвинял в произошедшем недоразумении покойного Альфреда Нобеля. Как тот мог выражаться столь нечетко, так небрежно подойти к столь важному вопросу?>10
Статьи произвели сильное впечатление не в последнюю очередь в шведских учреждениях: Шведской академии, Каролинском институте и Королевской академии наук, – которые Альфред Нобель назначил присуждать Нобелевские премии. Очень вскоре они, как и норвежский стортинг, получили письма от Рагнара Сульмана и Рудольфа Лильеквиста. Душеприказчикам требовался формальный ответ от этих учреждений, готовы ли они взять на себя задачу, возложенную Альфредом. Независимо от всего остального существовало решающее обстоятельство, которое Сульман и Лильеквист никак не могли обойти: если организации, призванные присуждать премии, откажутся от этой роли, завещание останется недействительным.
Сульман и Лильеквист запросили у всех четырех институтов имена двух представителей перед необходимыми переговорами. Каждый, кто читал завещание, понимал, что невозможно реализовать идею Нобелевских премий без дополнений и, возможно, некоторого переосмысления его текста>11.
Суровый юридический разбор в газете Vårt Land посеял тревогу в рядах тех, кому предстояло теперь ответить на важнейший вопрос душеприказчиков. Если решение о премиях юридически не оформлено, может быть, лучше поскорее договориться с родственниками?
Юрист душеприказчиков Карл Линдхаген, ощутив острую потребность представить иное видение ситуации, написал две большие статьи в Dagens Nyheter, тоже анонимно. Он, в частности, утверждал, что вовсе нет необходимости в конкретном получателе наследства, по крайней мере в Швеции. Вполне можно, например, учредить фонд. Карл Линдхаген старался придерживаться чисто юридической стороны дела, однако свое раздражение действиями шведской ветви родственников, к сожалению, скрыть не смог: «…следует признать, что они должны быть достаточно толстокожими, чтобы дойти до конца избранного ими пути и ни разу не испытать стыда. Но падут ли они в конце на мягкие стопки купюр или на разбитые иллюзии, подобные куче камней, одно ясно: чего бы они ни добились, героической репутации им не получить». Претензии родственников на управление миллионами Линдхаген отверг, словно отрезал: «В этом случае покойник точно перевернулся бы в гробу».