.
Среди тех, кто выделялся в толпе в эти последние дни, была и шведская писательница Фредрика Бремер. Бремер, уже прославившаяся и всячески восхваляемая в британской прессе, возвращалась домой после двух лет, проведенных в США. С радостным возбуждением она отмечала, как преобразилась Англия за короткое время ее отсутствия, поднявшись из «бледного уныния нищеты», где малые дети тянули лямку на фабриках, а подводы с жертвами холеры тянулись бесконечной чередой, до «новой здоровой жизни» и растущего благосостояния.
В Англии колеса вращаются быстрее, чем где бы то ни было, отмечает Бремер. Лондон буквально лопался от давления урбанизации. Британская столица с ее двухмиллионным населением вдвое превосходила Париж и была более чем в четыре раза больше Санкт-Петербурга. В Англии количество населения, проживающего в городах, сравнялось с численностью населения в сельской местности, что само по себе было уникально. Железнодорожное сообщение было самым современным и самым интенсивным в Европе, а во время выставки локомотивы выстраивались в очередь у лондонских вокзалов. Извозчики стояли в четыре ряда, готовые отвезти посетителей в Хрустальный дворец, «роскошно распустившийся цветок благосостояния», если верить Фредрике Бремер.
В путевых заметках год спустя она проводит аналогию между моментом творения и Лондонской выставкой 1851 года, назвав ее новым призывом Бога ко всем народам на Земле: впервые с нулевого года «прийти и показать, что они сделали с тем капиталом, который получили в начале начал»>7.
Шведский стенд находился в средней галерее, напротив русского. Если верить каталогу выставки, ни в том ни в другом творения Нобелей не показывали, однако они прекрасно вписались бы в шведский стенд среди образцов железной руды, позолоченных ножей для бумаги и тарелок с видами Королевского дворца. Бремер устыдилась за родную страну, решившую предстать «в простом пастушеском одеянии».
Единственный «шведский» продукт, достойный упоминания, она обнаружила в огромном американском павильоне. Это был тепловой двигатель – детище Джона Эрикссона, ньюйоркца шведского происхождения. О тепловой машине Эрикссона Бремер услышала от знакомых шведов в Нью-Йорке. Идея использовать в двигателе нагретый воздух вместо пара показалась ей гениальной. Того же результата можно было достигнуть, используя куда меньше горючего и, по ее словам, с гораздо меньшим риском взрыва. И вот двигатель Эрикссона впервые выставляют в Европе, хвасталась Бремер, разразившись панегириком на 150 строк, восхвалявшим гений Джона Эрикссона. Скоро пар уйдет в историю. Бремер слышала, что Джон Эрикссон пообещал вернуться в Швецию, если его изобретение окажется удачным