– Пожалуйста, уходите…
– Все… сейчас.
Мои вещи валялись на ковре, я стал собирать их.
– Не понимаю, почему я это сделала…
– Маленькое самоубийство, – сказал я.
Она попыталась улыбнуться:
– Да, наверное. Не сердитесь. Бывают моменты…
– Слишком много всего, в особенности того, что можно назвать ничем. Мы могли бы еще немного побыть вместе.
– У меня нет никакого желания быть счастливой.
– Кто говорит о счастье, Лидия? Но вот взаимная поддержка…
– Вы прекрасно видели, что я… ни на что не гожусь.
– Конечно, если делать это как с седьмого этажа бросаться…
– Не будьте так строги…
– Да что вы!
Я засунул галстук в карман. Так мерзко, когда после этого начинают завязывать галстук.
– Когда это случилось?
– Полгода назад. Но никак не проходит… Я иногда думаю, не продлеваю ли это сама… сознательно, чтобы превратить воспоминания в смысл жизни. Иначе… я не знала бы, зачем я вообще еще здесь. Были свидетели той аварии. Они говорят, что муж внезапно потерял управление машиной. Но ехал он с нормальной скоростью. Мне не в чем его упрекнуть. Он посадил малышку на заднее сиденье, как делал всегда… Может быть, уже до того между нами все было кончено, и я ищу предлог, чтобы обвинить его…
Она уперлась лбом в колени, и я видел теперь только ее седые волосы. Потом она подняла голову В глазах опять стояло выражение какой-то загнанности.
– В таких случаях нужно уехать куда-нибудь далеко-далеко, – сказал я.
Наконец-то мне удалось выманить у нее легкую улыбку.
– В Каракас?
– Хотя бы.
– Это слишком далеко, слишком внезапно, и, как вы сами сказали в кафе, потом все равно придется возвращаться…
Она сходила на кухню за бутылкой виски и стаканом.
– One for the road[3], – сказала она.
– Чин-чин.
Я выпил. Она смотрела на меня с дружеским участием:
– Давно?
– Что?
– Давно вы сиротствуете без женщины?
Я взглянул на часы.
– Вот уже скоро век, – сказал я и вышел.
Вход для артистов находился в переулке, который заканчивался тупиком, заставленным мусорными баками, перед ржавой металлической шторой ателье фотогравюры. Из проекционной какого-то кинотеатра доносились автоматные очереди и скрежет тормозов. Откуда ни возьмись, появился, громко мяукая, рыжий кот и стал тереться о мою ногу, подняв хвост трубой. Я почесал его за ушком. Он еще немного повертелся возле меня, а потом куда-то сгинул. Я открыл дверь. Швейцар читал газету с результатами скачек.
– Будьте любезны, мне нужен сеньор Гальба. Он меня ждет.
Тот совершенно невозмутимо продолжал выискивать будущих фаворитов. Я ждал, спокойно и учтиво, а он так же спокойно не замечал меня. Неоновый свет ложился ему на лицо фиолетовыми пятнами. Закуток у него был метра два на полтора. Рядом с газетой стояла пустая бутылка из-под вина. Какие-то вещи, изношенные и засаленные, тоже ждали своего часа. Прогорклое одиночество потерянных вещей…