– Аспирин, месье?
– В христианском милосердии не нуждаюсь.
Я не видел, как она вошла. В руке она все еще держала ключи от машины. Взбудораженная и как будто сердитая: она явно была не в ладах сама с собой. Молодой человек в сиреневом пиджаке – сейчас он был за бармена, но и у него где-то наверняка была своя, совсем другая жизнь – выжидал, внимательный и покорно-услужливый.
– Так трудно было припарковаться, и…
– Да что вы! А я вот уверен, что там как раз нашлось местечко между двумя машинами…
– Как вы догадались?
– Я прирожденный боец. Хозяин сам себе и всей вселенной…
Она дружелюбно улыбнулась, но как будто не мне, а маленькому мальчику, каким я был в детстве.
– Хорошо, что вы позвонили…
– Женщина, которая включает музыку, как только остается одна, – это опасно.
– Обожаю признания, – заявил бармен.
– Чего не терплю, так это пьяных барменов, – раздался у меня над ухом голос с сильным итальянским акцентом. – Гарсон, шампанского!
Нос еще вырос.
– Лидия, позвольте вам представить: мой давний друг, сеньор Гальба…
– Мы уже виделись, – сказала Лидия.
– Я не пью на работе, – заявил бармен.
– Хороший мальчик, – сказал сеньор Гальба. – Отсылает все свои сбережения мамочке. Чуткая, нежная, ранимая душа…
– Я пожалуюсь начальству, – сказал бармен.
– Пойдемте ко мне в гримерную. Буду рад составить вам компанию. Ненавижу расставания. Эта собака… не буду утомлять вас своими проблемами… Я жду ветеринара.
– Могу я высказать мнение? – спросил бармен.
– Вы еще слишком молоды, – ответил сеньор Гальба.
– Думаю, вам лучше усыпить этого пса. Вы окажете ему услугу. На днях, когда вам стало плохо на сцене, он описался от страха. Он устал вас ждать. Лучше бы вам его усыпить.
– SOS! Эсэсовцы! – возмутился сеньор Гальба.
Он взял бутылку и удалился с гордо поднятой головой.
– Он венецианец, – пояснил бармен. – Как Пульчинелла Тьеполо…
– Идемте отсюда, – сказала Лидия.
В этот момент я повернулся к черной дыре, где в клубах табачного дыма мерцало зеленоватым: «Выход». Двое, которые только что там появились, смотрели прямо на меня.
– О нет! – Я повернулся к ним спиной.
– Полиция, – сказал бармен. Он протянул мне листок и ручку: – Могу я попросить у вас автограф, месье? Не знал, что мне выпала такая честь – говорить со столь важной персоной…
Они уже стояли рядом.
– Мишель, неужели… Мы думали, ты пропал…
– Я пытаюсь…
– Как Янник?
– Я начал новую жизнь. Познакомьтесь…
– Мадам…
– Господа…
Они снисходительно улыбались. Я был пьян, мил и смешон. Только что я слышал, как один из них сказал: «Мишель, бедолага…»
– Ну, что? Как дела, Робер? Как Люсетт? Дети? А ты, Морис? Держишь форму? Так и надо, молодец. Лидия, позвольте вам представить двух выдающихся бизнесменов, которые постоянно заботятся об инвестициях, о рентабельности, об НДС и о налоговой инспекции. Мы много лет знаем друг друга, и вы понимаете, какую радость я испытываю, снова встретив их. Вы пропустили замечательный номер – пудель и шимпанзе вместе танцуют, но если немного подождать, вы их еще увидите, у них второй выход часа в два ночи. Еще тут есть человек, который пытается свернуться клубком, чтобы поместиться в шляпную коробку, и ему это удается, все как-то выкручиваются. Может быть, вы усмотрите в моей агрессивности признак бессилия, но я вот смотрю на вас, и мне вспоминается бессмертная строка Ламартина: «Лишь нет тебя со мной – и переполнен мир…»