В очередной раз остановились у какого-то солидного безукоризненной архитектуры здания. Вывески на нём не было, но и без вывески было понятно: учреждение серьёзное. Здание гармонично вписывалось в прилегающий городской пейзаж, здорово смотрелось на фоне высокого весеннего неба.
– Минуточку… Сейчас… Пару кадров…, – успел сказать Артём, наводя фотокамеру в сторону обратившего внимания объекта.
Сказать успел, сделать ничего не успел, потому что в тот же миг какие-то, будто выросшие из-под земли, крепкие мужики в гражданской, но неприметной одежде, резко вывернули нам руки и пригнули к земле. Я очень близко увидел носки собственных башмаков, увидел ботинки Артёма, увидел много чужой обуви, увидел, как чьи-то проворные руки подхватили наши сумки. Нас… арестовали.
На мгновение показалось, что кто-то отключил разом все звуки кругом, потом звуки включили. Оказалось, что этих звуков много: шарканье ног по асфальту, чьё-то сопение, писк рации, обрывки фраз на сербском. Потом был звук подъехавшей машины, хлопки открываемых дверей, опять шарканье и новый поток обрывков сербских фраз. Теперь в ограниченное поле моего зрения (многое ли увидишь, когда всем телом напоминаешь букву «Г») попало много ног в уже военных ботинках.
Нас отвели в сторону, не больно, но решительно подталкивая, посадили в машину, куда-то, судя по времени пути, совсем недалеко, отвезли.
Чуть позднее выяснилось, что «солидное, безукоризненной архитектуры» здание, которое мы собирались запечатлеть для истории, – это здание Генерального штаба Югославской Народной Армии, что по законам военного времени подобные объекты пользуются ныне особым статусом. Стоит ли добавлять, что опять же по законам военного времени, фотографирование таких объектов приравнивается чуть ли не к их… минированию. Короче, вляпались.
Мне показалось, что с этого момента я гораздо лучше стал понимать сербский язык. Больше того, я был почти уверен, что этот язык стал абсолютно понятен Артёму. Без переводчика, не сговариваясь, ничего не уточняя друг у друга, мы чётко уяснили, что задержали нас представители какой-то серьёзной спецслужбы, что в тот же миг была вызвана военная полиция, сотрудники которой и отвезли нас в ближайшее, совсем рядом расположенное, отделение обычной белградской полиции. Здесь после заполнения каких-то бумаг (хватило ума не подписывать ни одну из них) предстояло дожидаться… судью. Предстоял полноценный суд, призванный определить нам наказание за наше… преступление. В том, что мы преступники, полицейские заполнявшие бумаги, нисколько не сомневались. Больше того, я уловил что-то похожее на самодовольные улыбки в тот момент, когда они разглядывали наши паспорта.