– Читай!
Я взглянула на устрашающее заглавие: “Связь способности детей к расшифровке невербальных сигналов с их популярностью, умением контролировать ситуацию и успеваемостью”.
– Что сие означает? – поинтересовалась я.
– Если перевести на доступный язык, здесь говорится следующее: чем лучше мои девочки умеют понимать чувства окружающих, выраженные невербальными сигналами и интонацией, тем больше они всем нравятся. Я научила их очень внимательно наблюдать за говорящим и в первую очередь реагировать на язык его тела – на бессознательную жестикуляцию и мимику. Это самое важное. Затем идет реакция на интонацию, и только потом на слова. Большинство людей делает как раз наоборот.
Это исследование меня поразило, потому что я знала, каково процентное соотношение получаемой нами информации: пятьдесят процентов приходится на зрительную (то есть на то, что мы видим), тридцать процентов – на слуховую (на то, что мы слышим) и только двадцать процентов информации мы получаем собственно из слов.
Потом Дебора рассказала мне, как она натаскивала девочек, чтобы они стали маленькими специалистами в этой области. Каждый вечер она играла с ними в игру, называемую “Угадай, что я чувствую”. Дебора делала какое-нибудь движение, например, потирала шею или ломала руки, а девочки должны были определить, что оно выражает. С каждым разом эти сигналы становились все менее явными.
Еще они играли в игру под названием “Правда или ложь”. Рассказывая девочкам какую-нибудь историю, Дебора подносила руку ко рту или ерзала на стуле, а потом спрашивала: “Как вы думаете, правду я вам рассказала или нет?” (Прикрывающая рот ладонь часто бывает признаком лжи.)
Все еще сомневаясь, я сказала:
– Да будет тебе, Дебора. Я ожидала от тебя чего-нибудь более практичного, поскольку ты знакома с разными школами психологии: Юнга, Адлера, Фрейда.
– Думаешь, ничего из этого не выйдет? – спросила она.
– Если я ошибаюсь, обещаю съесть свою шляпу, – ответила я.
Дебора смеется последней (а Лейл ест свою шляпу)
Следующий год, начиная с которого мои наезды в Сан-Франциско к Деборе и Тоби превратились в ежегодный ритуал, стал для Деборы годом Пилата – это такой тренажер, очень похожий на древнюю дыбу для пыток.
Как-то раз занятия у нее затянулись, и она попросила меня забрать девочек из детского сада. Когда я пришла туда, заведующая пригласила меня зайти в игровую комнату. Пока мы с ней шли по коридору, она не переставала восхищаться девочками: “Все так любят Джулию и Люси. Такие милые девочки, такие смышленые!”
Мы вошли в большую комнату, где больше тридцати малышей водили хороводы, прыгали, смеялись и разбрасывали повсюду игрушки. Люси и еще с десяток детей сидели кружком и играли в игру, похожую на старую телепрограмму “Сказать по правде”, только у них было две команды: придумщики и отгадчики.