с ним, а не
над ним. Голос звучал жестко и холодно, а его слова были пропитаны сарказмом. – Нельзя же винить парня за то, что он пытался заполучить нечто посерьезнее минета, верно?
Мерси замерла. Она тяжело сглотнула, прежде чем смогла сформулировать предложение.
– Кирк? О чем ты говоришь?
Хантер сделала шаг в сторону Мерси. Ее сине-зеленые казались постаревшими и уставшими, когда она заговорила:
– Давай, Мэгс. Идем домой.
Кирк усмехнулся Хантер.
– В кои-то веки я согласен с лесби. Иди домой, Мэгс. – Он заставил ее прозвище звучать словно оскорбление.
Мерси не могла сдвинуться с места. Внутренний холод приковал ее к земле.
– Но ты любишь меня. – Даже для собственных ушей она прозвучала как глупая маленькая девочка.
Кирк рассмеялся:
– Люблю тебя? Какое-то время это было даже весело, но ты оказалась крепким орешком. – Он дернул подбородком в сторону ликующей команды, наблюдающей за ними. – Спроси любого из них. После услышанного они теперь тоже знают, что это правда. – Его брови резко взлетели. – Подожди, они не могли услышать нас. Это ты подстроила, да? Ты сотворила какую-то ведьмовскую ерунду, как твоя сестра тем вечером в твоем доме. Ты подставила меня, стерва!
Мерси уставилась на Кирка – на жестокого незнакомца, которым он стал. «Нет, он всегда был таким. Я просто не хотела этого замечать».
Хантер проигнорировала Кирка. Она жестом позвала сестру и повторила:
– Давай же. Идем.
Размороженная голосом своего близнеца, Мерси резко кивнула и стала обходить Кирка по широкому радиусу. Но он сделал шаг в сторону, заблокировав ей проход.
– Что не так? Не хочешь, чтобы твоя драгоценная фриканутая сестра-близнец услышала правду? – Через плечо он послал Хантер многозначительный взгляд и продолжил: – Слишком поздно. Она уже знает о минете. Но ее дружок, видимо, не рассказал ей остальную часть – как ты объезжала мою руку словно сучка в течке. Ты кончила на меня, потаскушка.
Шокированные вздохи сорвались с губ группы поддержки, смешиваясь с неловкими смешками игроков футбольной команды.
Мерси не могла пошевелиться. Тело пылало, и хотя все ее естество кричало «беги», она продолжала смотреть на Кирка так, будто никогда раньше его не видела.
И тут между ними встряла Хантер. Казалось, она увеличилась в росте, поворачиваясь лицом к квотербеку.
Горячая и глубокая ярость с такой силой захлестнула Хантер, что дыхание вырывалось судорожными прерывистыми вдохами. Часть ее жаждала расслабиться в теплых объятиях, которые сулил гнев. В которых не было ни последствий, ни угрызений совести, ни печальных сестер, еще сильнее опечаленных предательством. В которых не было ничего, кроме мести. Хантер сжала кулаки. Ее неровные заостренные ногти впились в покрытые шрамами ладони. С Кирком Уитфилдом было покончено, его наконец вычеркнули из жизни. Она отобрала бы у него все, чем он дорожил.