Учителя, г-н Фицек и друзья Мартона не только подумать, но даже предположить не могли бы, какую роль сыграло в жизни мальчика его пребывание летом в Сентмартоне, где он случайно прочел несколько статей о музыке, за неделю научился у тетушки Терез играть на цимбалах и еще неделю спустя, влюбившись в одну из швеек, пытался палочками, обернутыми ватой, выстучать на цимбалах свои сокровенные чувства. Начинал он снизу, с басовых струн, так как больше всего любил их строгое звучание. Вернувшись в Пешт, он одолжил, и уже не случайно, книжку о композиции музыки, потом прочел «Жизнь Бетховена».
Кто из учителей знал, что Мартон был счастливее всего, когда пел? Поначалу он напевал чужие песни, потом, когда стал подростком, сочинял уже свои — пока песни без слов.
Кто заметил, что его с самого раннего детства влек к себе воинский духовой оркестр, как река влечет ручеек, как море реку? И он шел за оркестром, уходил далеко, так далеко, что уже с трудом находил дорогу к дому.
Кто знал, что лет восьми-девяти он часами простаивал летом перед террасами кафе, где играл оркестр, и не в силах был уйти; даже неминуемые пощечины не могли его заставить образумиться. «А ну, ступай, Отто, — говаривал г-н Фицек, — этот щенок небось и сейчас торчит там у кафе, дай-ка ему в зубы и волоки домой. Я его пощекочу! Десятый час на дворе, будь он трижды неладен!»
А кто заметил, что, прочитав несколько книг о композиторах, Мартон почувствовал вдруг с щемящей радостью, что в нем всколыхнулось что-то и желает явиться на свет, — вот так же и весной после теплого ночного дождя влажная почка на ветке лопается под лучами утреннего солнца, и дерево уже нельзя представить себе без листочков, они стали уже его неотъемлемой принадлежностью. И мальчик решил, не зная даже, как это делается, стать композитором.
Это, однако, не мешало Мартону толкаться и в другие двери: тут играли роль и любознательная натура подростка, и возраст, и тяжелая домашняя жизнь. Он пойдет учеником к бакалейщику; станет актером; починит испортившийся винт керосиновой лампы, чтобы не пришлось покупать новый; поможет матери катать белье, да так усердно и хитро, что сам будет и тянуть и толкать нагруженную тяжелыми камнями каталку — надо же пожалеть усталые руки матери. Он будет готовиться в инженеры, потому что это прекрасно! Инженер проектирует, строит; война-то ведь многое разрушит, вот инженер и восстановит все и даже новое построит. Он и дров наколет в подвале, потому что умеет это лучше всех, поработает часок — и мышцы так и запляшут у него по всему телу. Он поступит юнгой на дунайский пароход, будет кататься от Вены до Черного моря, повидает деревни и города, зори и закаты, постоянно меняющихся пассажиров; увидит и бури, когда небо грохочет и Дунай волнами идет, такими же, наверное, как на море. И сколько у него было планов, он и сам не мог бы их перечислить: «Мечта… мечта… мечта… Свети, солнце… милое солнце…»