ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой Геза Шниттер вступает в брак не только с Като Сепеши, но и с империалистической войной и заодно доводит разделение труда до невиданного совершенства: он пишет передовицу, наборщик ее набирает, Пюнкешти ругает, а дядя Лисняи «отсиживает»
1
Окна редакции «Непсавы», которая помещалась в здании центрального руководства социал-демократической партии, выходили на небезызвестную улицу Конти. На дверях одной из комнат третьего этажа висела маленькая визитная карточка: «Геза Шниттер». Имя и фамилия — больше ничего. Ни слова о том, что он работает в центральном органе партии, состоит в ее руководстве, занимает — за соответствующее вознаграждение — должности в Рабочей страховой кассе, в профсоюзном совете, в акционерном обществе печатников «Свет» и в сберегательной кассе «Усердие».
Игнац Селеши, занимавший только пять различных должностей, все тиснул на визитную карточку, и, попади она на глаза близорукому человеку, он не без основания мог бы подумать, что речь идет об аристократе: ведь это на их визитных карточках непременно перечислялись все до одного титулы да звания. Впрочем, даже многие аристократы гнушались этим.
Шниттеру хотелось, чтобы краткость его визитной карточки объясняли его скромностью, сам же был глубоко убежден в значительности своего имени и считал поэтому более выразительным сдержанное: «Геза Шниттер».
Время шло к вечеру — был восьмой час. Шниттер готовился писать передовицу.
— Товарищ Лисняи! — крикнул он.
Пожилой редакционный служитель Андраш Лисняи, рассчитывая, что Шниттер, пока пишет передовицу, оставит его в покое, как раз разворачивал свой ужин. Он заботливо разложил его на столике, который стоял в конце длинного коридора для того, чтобы старый служитель мог наблюдать за посетителями и в приемные часы строго по очереди впускать их в кабинет заместителя главного редактора.
Услышав оклик «товарищ!», Лисняи насупился. Он уставился на хлеб, сало и лук, разложенные на газетной бумаге, и расстроился — то ли потому, что Шниттер помешал ему поужинать, то ли потому, что порция сала стала вдвое меньше «довоенной». Взгляд Лисняи перескочил на бутылки с чернилами, стоявшие в конце стола: синие, красные. «Может, он чернила забыл налить?» Потом глаза его остановились на коробке с перышками, затем на стопке бумаг. Служитель надеялся, очевидно, что забыл положить редактору свежие перья и бумагу — только и всего. Но, наконец, он махнул рукой. Не в этом дело! Лисняи вздрогнул и выпустил из одеревеневших пальцев перочинный нож, на который наколол уже кружочек лука.