— А ты, Пишта? — спросила с ласковой жестокостью Пирошка, когда они дошли до первого угла. — Ты сейчас пойдешь домой, верно?
— Д-д-да… — ответил мальчик. В своем пальтишке он казался еще более тщедушным и невзрачным.
— Ну, ступай… В воскресенье приходи опять, — сказала Пирошка и протянула руку. — Буду ждать…
Пишта чуть не задохнулся от обиды. Он с трудом отпустил руку Пирошки и направился домой. Но вдруг остановился, повернул обратно и бесшумно, точно кошка, крадучись пошел за ними на некотором расстоянии, чтобы его не заметили. «Возьмет ее под руку?» — спросил он самого себя, и зубы его лязгнули от страшного чувства ревности.
А Йошка и Пирошка двинулись дальше.
Шли долго, наконец подошли к дому Йошки. Пишта остановился, издалека следил за ними. Он напрягал глаза, но ничего не видел: казалось, Йошка и Пирошка растворились на осенней, слякотной, неосвещенной улице.
«Теперь Йошка пойдет домой, передаст письмо. Пирошка вернется одна, и я подбегу к ней», — подумал Пишта.
Йошка, однако, не остался дома. Он пошел провожать Пирошку. Пишта, чтобы не натолкнуться на него, перебежал на другую сторону улицы. И снова началось прерванное шествие впереди Пирошка с Йошкой, позади Пишта.
Вот и парадное дома Пюнкешти. Йошка и Пирошка останавливаются. Они говорят, говорят. Иногда слышится ласковый смех Пирошки. Пиште кажется, будто сердце его перепиливают пополам. Затем смолкают. «Прощаются? — Мальчик напрягает глаза. — Поцелует?» Не поцеловал. Опять говорят, говорят, говорят без умолку. «И о чем они столько говорят?» Потом снова идут дальше. Пишта мгновенье стоит растерянный, не знает, что ему делать. Поздно уже. Дома не миновать скандала… «За ними! Вдогонку!»
Вдруг он потерял их. «Где они? Боже мой!» И мальчишка помчался вперед по темной улице. Вот! Они шли под руку. «Теперь уж Йошка не пойдет провожать ее обратно. Это хорошо. Я подбегу к Пирошке».
Но тут произошло что-то совсем чудно́е. Пирошка и Йошка повернули на другую, еще более темную улицу. «Куда они идут?» Пошел дождь. Выношенное пальто Пишты сразу промокло. Парадные домов закрывались одно за другим. Пробило десять. Час, когда запирают парадные двери.
— Ой, господи, что ж дома-то будет? — вслух простонал Пишта. Но он не в силах был отказаться от погони, потому что не мог освободиться от терзавшего его чувства.
Те двое остановились возле каких-то дверей. Обнялись. Обнимались долго, ни на что не обращая внимания. Пишта больше не выдержал. Словно тигренок, вышедший впервые на охоту, подкрался к ним сзади, чтобы застигнуть врасплох. Сердце колотилось так, что, казалось, разнесет грудную клетку. Тонкие губы Пишты растянулись в ниточку.