— Эй, вы там, идите к черту! — крикнул кто-то этому «ага».
Он, ворча, поднялся и, шаркая больничными шлепанцами, прошастал к своей койке. Но и потом Мартону всю ночь слышались во сне эти осуждающие, тяжелые «ага!», «ага!».
Утром его отнесли в операционную. «Чик!» — услышал мальчик в полузабытьи голос того же, кто ночью «агакал». Лицо Мартона исказилось, и даже не от страха перед операцией, а от звука этого голоса.
…Мартона принесли обратно. Как только санитары вышли, все выздоравливающие собрались возле его койки.
— Прооперировали? — спросил мальчика черноволосый мужчина со щербатым ртом и тихо взял его за руку. В голосе у него прозвучало беспокойство.
— Нет, — ответил Мартон, улыбаясь, ибо ему приятны были знакомый ночной голос и лицо говорившего. — Профессор сказал, что попробует лечить сперва консервативным методом. Он щелкнул меня по носу, — чуточку хвастливо произнес мальчик, гордясь тем, как исключительно хорошо отнесся к нему профессор, — и сказал еще: «Отрезать всякий может». И еще сказал, что ногу мою жалко, потому что она длинная. То есть меня жалко, — поспешил разъяснить Мартон, утомленный пережитым волнением.
— Конечно, жалко! — Черноволосый пожал руку Мартону. — Говорил же я, что все обойдется. Чувствую… интуиция! — добавил он.
Другие соседи по палате отошли разочарованные. Ничего не случилось примечательного, такого, о чем в этой скучище можно было бы толковать часами.
— Да, кстати, ведь мы соседи! — заметил черноволосый, когда они остались вдвоем. — Я тоже на улице Севетшег живу в доме шестнадцать, — и он указал на дощечку над головой Мартона.
Мартон промолчал.
— А ты знаешь Понграцев? — спросил черноволосый. — Понграцев? Они тоже в вашем доме живут.
— Не знаю, — ответил мальчик, встревожившись. «Что ж дальше-то будет?»
— А тетку Фекете, которая пансион держит?
— Тоже не знаю.
«Скорее бы кончил», — подумал Мартон.
— Тоже не знаешь? Так на каком этаже вы живете?
Мартон поднял три пальца, желая показать этим, что живет на третьем этаже. Высказать это словами он постеснялся. Но два пальца: большой и средний тоже устыдились и загнулись, а указательный палец поманил щербатого соседа.
— Послушайте, — прошептал Мартон, — я не живу на улице Севетшег… Тсс, тсс!
— Не жи-вешь? — тоже шепотом спросил черноволосый. — Так почему ж ты сказал им?
— Изволите видеть, я боюсь, как бы дома не узнали, — шепнул он в волосатое ухо соседа, — не хочу… испугаются… Мама… И вы тоже молчите… никому не говорите… уж пожалуйста… секрет…
Лихорадочные глаза Мартона смотрели с мольбой.
— Не скажу, — зашептал в ответ его сосед по койке и, видно, задумался о чем-то. — Но мне ты все-таки скажи, — промолвил он чуть погодя, близко склонившись к Мартону, — скажи, где живут твои родители.