Шандор Вайда поцеловал руку Бешке Фелицаи чуть пониже плеча, там, где виднелись оспинки, похожие на растекшиеся по белой скатерти капельки воды.
— Сударыня, я обожаю это местечко… — довольно равнодушно произнес Вайда.
— Только это? — вызывающе спросила Фелицаи.
Раздувшееся лицо Игнаца Селеши напряглось. Он уставился на Фелицаи и зажевал губами. Но когда жена прошипела ему на ухо: «Чего глаза таращишь?», Селеши склонился над столом и кончиками пухлых пальцев принялся водить по краю тарелки, поглаживая фарфор, точно ожидая от него ответа: что же делать в таких случаях — терпеть или бунтовать?
Вдруг Вайде что-то пришло на ум, и он тотчас перестал ухаживать за актрисой.
— Товарищ Шниттер… Прошу прощения… Словом… — И Вайда заговорил доверительно: — Мне-то вы можете сказать откровенно: выйдет заваруха из-за этого Франца Фердинанда или нет?
— А почему вас сие интересует?
— Это уж коммерческая тайна! Но если угодно… — Вайда еще доверительнее улыбнулся, — могу вам сказать… Вы-то ведь заинтересованы совсем в другой коммерции…
Все были уже навеселе. А д-ра Кеменя так и вовсе развезло.
— Я полон тайны! — закричал он, расслышав из всего разговора только одно слово «тайна». — Душа моя таинственна, — промямлил он и повалился на стол.
Высокие хрустальные бокалы покачнулись. Один даже упал со стола.
— Господи Иисусе! — взвизгнула г-жа Селеши.
Все, кроме д-ра Кеменя, испуганно вскочили. А Кемень нагнулся и чуть не упал со стула. Однако с величайшим усилием поднял чудом не разбившийся бокал и поставил на стол. Гости снова сели на свои места.
— Душа полна тайн, — уныло изрекал д-р Кемень, словно оправдываясь. Он старался сидеть прямо, гораздо прямей, чем обычно. — Я не пьян…
Вайда перебил его и снова заговорил о своем.
— Один мой дружок приехал из Парижа и рассказывал: там по улицам ходят нищие китайчата. Какое-то парижское благотворительное общество выписало их прямо из Китая. За каждого ребенка уплачивают родителям по двадцать пять франков в год. Прибыль грандиозная. «Сорренто» по сравнению с ней… тьфу! Поняли вы меня? — спросил он у Шниттера.
— Нет.
— Как так «нет»? Будапешт спокойно может принять пятьдесят китайчат.
— Ну и что?
— На проезд нужно десять тысяч крон. Рискнуть мне? Адрес я уже получил. Послать деньги или нет?
— Посылайте.
— Вам-то легко говорить! А ведь если выйдет заваруха, то плакали мои десять тысяч крон! Скажите лучше откровенно: что говорит Интернационал? Будет заваруха или нет?
— А с какой стати ей быть? — Селеши поднял свою непомерно большую голову.
— Не будет! — бросил Доминич.