— И это все? — разочарованно протянул Максимов. — Больше вы ничего не видели?
— Да вот все тут.
— Кто же все-таки находился в комнате, не узнали?
— Да как тебе сказать. Не хочется греха на душу брать, вдруг совру по старости, на человека напраслину возведу. На Константина похож, Валюшиного мужа. Правда, видела я его всего ничего, да еще в темноте. Ума не приложу, чего ему тут копаться, что искал он. Видать, и сам здорово напугался — в окно сиганул, сломал раму.
Максимов стал внимательно изучать каждый сантиметр комнаты. Вокруг царил беспорядок. Вся кровать перерыта: поднят матрац, смята подушка, брошено на пол одеяло. Переворошены даже вещи хозяйки в ящиках гардероба, выброшены с этажерки пылившиеся с незапамятных времен книги. Взгляд упал на небольшую икону, стоявшую в углу на прикрепленной к стене подставке. Икона была сдвинута. Максимов встал на табуретку. Подставку покрывал густой слой пыли, но в одном месте она оказалась свежестертой. Икону недавно передвигали. Осторожно просунув за нее руку, Максимов нащупал небольшой бумажный пакет и вытащил его. Затем в присутствии наблюдавших за ним с острым вниманием врача и шофера оперативной машины развернул тугой сверток. В нем оказалась пачка денег, в основном пятерок — ровно шестьсот десять рублей.
«Вот и ответ на вопрос, почему Горбачев не уехал, — догадался Максимов, завертывая деньги. — Ему не на что было ехать. Любовница взаймы не даст, не тот у нее характер, да и не до встречи с ней ему сейчас, а зарплату еще не получал. Понадеялся на Валентину, но она почему-то не взяла деньги с собой, видимо, думала вернуться за ними. Оставлять такую сумму за здорово живешь оказалось свыше его сил. Он, наверное, и раньше вокруг дома ходил, но Марфа Тимофеевна в эти дни никуда не отлучалась, продукты соседка приносила, а сегодня рискнул, дальше тянуть нельзя было».
В сенях неожиданно послышались тяжелые шаги. Все насторожились. В узкую дверь с трудом протиснулся Вальков. В ответ на вопросительный взгляд Максимова он отрицательно качнул головой и процедил сквозь зубы:
— Сбежал морячок, как испарился, но далеко ему не уйти. Дороги перекрыты, физиономия его известна каждому постовому.
— Дай бог, — с надеждой сказал Максимов. — Боюсь только, как бы не упустили. Он ведь озверел теперь. Будет пробиваться из города любыми способами.
Обеспокоенность Максимова передалась и Валькову. Не совсем внимательно прослушав беглый рассказ о находке за иконой, он заторопился в управление. Послали за соседкой Марфы Тимофеевны, которая согласилась присмотреть за ней ночью.