Это место было единственным на озере, где камыш не подходил вплотную к берегу. Песок здесь казался таким чистым, что невольно возникала мысль: не люди ли его сюда привезли? Ведь ступи в сторону и — провалишься по пояс в тину или торфяную жижу, побегут вверх пузырьки газа со своим особым запахом. И вдруг — песок, вода прозрачная, мелкая рыба видна, как на ладони.
Лодка плавно врезалась в берег у самого края отмели, пригнув к воде камыши и другую озерную зелень.
— Здравия желаю, — послышался знакомый голос Шустова.
Прибывшие ответили на приветствие и осторожно, след в след, двинулись за участковым.
На отмели находились трое. Вид у них был невеселый, а глаза с надеждой устремлены на подходивших.
— Людей этих я собрал, — кивнул в их сторону Шустов. — Это вот председатель нашего сельсовета Брылкин Антон Терентьевич. Они с Варениковым понятыми будут. А эти двое, — продолжал он, указав на мужчин, обутых в резиновые сапоги, — и есть виновники сегодняшнего события. С собой взял, а то в селе такого наболтают… Не понеси их черт в эту ночь браконьерничать, сидели бы вы себе спокойно в городе, а я бы за самогонщиками охотился.
Хотя и сказано это было с заметным юмором, незадачливые рыбаки приняли все за чистую монету.
— Уж извини ты, ради бога, Федор Андреевич, ведь никогда таким не занимался, Петька сманил, у его жены завтра день рождения, так два дня меня упрашивал: пойдем да пойдем, бросим сети, хоть рыбкой гостей угощу, бутылку обещал поставить, ну, я и поддался, а оно вон как обернулось, — заныл один из рыбаков.
— Ну, хватит тебе канючить, — поморщился Шустов. — С вами у меня разговор еще впереди. Понимаете, Дмитрий Петрович, — продолжал участковый, обращаясь к Максимову, — часов в пять утра сплю я еще сном праведника, вдруг слышу в окошко кто-то скребется. Вскочил, отодвинул занавеску, со сна не разгляжу, вижу только лицо белое-белое, а глаза выпучены, бормочет что-то. С трудом узнал Ваську Коршунова — живет от меня через улицу. Ну, думаю, с женой по пьяной лавочке сотворил что-нибудь, выскакиваю, как был в трусах, во двор, за грудки его схватил, а он слова сказать не может, только губами шевелит. Тряхнул его как следует, гляжу, пришел немного в себя. «Беда, дядь Федя», — только и сказал. Начал я его успокаивать по-хорошему, смотрю, сник немного, столбняк прошел. «С Прорвы я, — едва выговорил, — на вечерней зорьке с Петькой сеть раскинули, утром часа в три, еще не светало, вытаскиваем, что-то есть. Я начал выбирать, смотрю, щука килограмма на два с половиной, затем лещ, подтягиваю дальше, тяжелое чувствую, ну, думаю, или коряга, или сом. Схватил рукой — скользкое что-то. Я на поверхность тяну, смотрю — пальцы босой ноги над водой показались. Ну, тут я как заору, Петька тоже сообразил, к берегу погреб. Как в село прибежал, не помню. Там только понял: сети-то найдут, все равно докопаются, что мои, не дай бог, подумают — мы человека убили. Вот и пришли». Я быстренько за понятыми забежал, дежурному в отдел позвонил и прямо на озеро. Впятером сеть вытащили на берег, и вот что в ней было…