К концу 30-х годов были подготовлены «розыскные списки» гестапо на лиц, находящихся в СССР, куда были включены тысячи немецких политэмигрантов и членов их семей. После заключения пакта с Германией Москва выдала гестапо около 900 немецких и австрийских антифашистов и при этом не потребовала выдачи советских граждан, которые могли находиться в германских тюрьмах. Тогда же возник крамольный анекдот об изменениях в проекте Дворца Советов – на его вершине вместо гигантской скульптуры Ленина решили поставить Сталина и Гитлера, пожимающих друг другу руки.
«Нацисты своей демагогией хотят убедить народ, что по существу нет никакой разницы между СССР и Германией, – писал в Москву Владимир Павлов, первый секретарь в полпредстве в Берлине (в будущем – переводчик Сталина), – правда, они оговаривают, что Германия установила у себя, в отличие от СССР, «национал-социалистический порядок». Шефом Германского трудового фронта Робертом Леем был взят на вооружение лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Германская пропаганда уверяла, что «английская плутократия объявила войну против рабочего класса». Нацисты, видно, были вождю ближе и, во всяком случае, куда понятнее, нежели западные демократии.
Похоже, до самого нападения Германии на СССР Сталин надеялся на то, что оно не состоится или будет еще не скоро. В апреле 1941 года, во время проводов на вокзале в Москве министра иностранных дел Японии Мацуоки, корреспондент немецкой газеты оказался свидетелем разговора Сталина с германским военным атташе. Сталин спросил его: «Вы немец?» Атташе ответил: «Да». Тогда Сталин ему заявил: «Мы будем дружить».
Еще до того была распущена польская секция Коминтерна, был арестован целый ряд руководителей Польской компартии. С Польшей у Сталина были особые счеты. Во время провальной для Советской России польской войны 1920 года он был членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. «Панскую Польшу» винили во всем, в чем только можно.
Один старый берлинский коммунист в сентябре 1939 года возмущался тем, что секретарь парторганизации на его заводе в Москве поздравил его с успешным продвижением вермахта в Польше. «Это не повод для поздравлений!» – «Почему же? Разве вы, немец, не желаете немцам победы над поляками?» – «Я желаю, чтобы победила революция, а не Гитлер!» – «Ну, это все слова. Важно, что Гитлер поможет нам своей победой над польскими панами!»
«Западные державы хотели использовать Советский Союз, чтобы он воевал в интересах западных империалистов, – объяснял суть пакта директор московской школы, где учился сын немецкой коммунистки, упоминавшийся уже мною Вольфганг Леонгард. – Великий Сталин разгадал, однако, эту игру. Благодаря немедленному заключению пакта с Германией созданы условия, при которых Советский Союз может и дальше жить в мире». В своей книге «Революция отвергает своих детей», опубликованной в Кельне в 1955 году, Леонгард рассказывает, как при вступлении в пионеры ему объясняли, что три конца красного галстука это – партия, комсомол, пионеры, а на зажиме с изображением костра пять поленьев означали пять частей света, а три языка пламени – III Интернационал.