В центре зала танцевали, по углам стояли выгоны с козлятами, по стенам – клетки с петухами, в три часа утра петухи запели. Бал закончился в 9 утра лезгинкой, которую Тухачевский исполнил с Ольгой Лепешинской, знаменитой балериной Большого театра и, как говорили, любовницей Буллита.
Уильям Буллит был женат – неудачно – на Луизе Брайант, вдове Джона Рида, автора книги «Десять дней, которые потрясли мир», но к моменту прибытия в Москву с ней развелся. Поначалу Буллит набрал в посольство одних холостяков, чтобы, как он объяснял, избежать излишней открытости от жен дипломатов. Но вскоре до него дошло, что «романтические привязанности и последующие за этим осложнения, свойственные холостякам, привели к утечкам информации, значительно превосходящим все, что могли произвести жены».
По свидетельству Озолса, «служащий одного консульства в Ленинграде, влюбленный в танцовщицу, стал предателем своих же граждан. Дело было организовано так, что он по горячей просьбе своей возлюбленной вез ей чемодан дамских чулок, которых тогда совсем не было в Петрограде. В момент передачи чемодана танцовщице из другой комнаты вышли агенты ГПУ и составили протокол о контрабанде. Чтобы избежать скандала и не лишиться места, чиновник был готов на любой компромисс. …Он был приглашен в ГПУ. Там, очевидно, поладили миром, и дело ликвидировали. Вслед за этим произошли аресты многих иностранцев, так или иначе связанных с этим господином. Причины арестов ясны и бесспорны: плата поклонника танцовщицы за ликвидацию его дела о контрабанде».
Бывало и иначе. В «Вечерней Москве» была опубликована заметка «о скандале с японским военным атташе на квартире его машинистки, где с шумом ломалась и выбрасывалась в окно квартиры мебель. Рассказывали, машинистка, покорившая сердце атташе, устроила у себя вечер с участием агентов ГПУ, которые спровоцировали дебош. Вскоре все иностранные представительства молниеносно облетела страшная весть: японский военный атташе покончил с собой, сделав харакири».
«Кроме балетных девушек и других агентов НКВД, которым приказано заводить контакты с дипломатическим корпусом, – писал впоследствии Буллит, – любой русский знает, как нездорово разговаривать с иностранцами; если иностранец заговаривает первым, русские исчезают». Михаил Булгаков, один из немногих уцелевших участников приема в Спасо-хаусе, был исключением. Он довольно часто общался с Буллитом и, по свидетельству советника посла США Чарльза Болена, всегда «без колебания высказывался по поводу советской системы». Они познакомились 6 сентября 1934 года на очередном спектакле «Дней Турбиных» во МХАТе. В тот день американский посол подошел к драматургу и сказал, что «смотрит пьесу в пятый раз». Сталин, как говорили, смотрел этот спектакль 15 раз.