Так что хаммеровский бизнес в Стране Советов процветал не только потому, что его принимали кремлевские вожди, но и благодаря его предприимчивости. Более того, у Сталина Хаммер был не в чести. «Сталин, – как он пишет, – считал, что государство может управлять любым предприятием и не нуждается в помощи иностранных концессионеров и частных предпринимателей. Это была главная причина моего отъезда из Москвы».
Ну, главная или не главная, кто знает (его мемуары, которые я здесь то и дело цитирую, написаны после разоблачения «культа личности Сталина»), но концессий к началу 30-х годов у него больше не было. Однако деньги оставались – правда, рубли, не доллары, и надо было их каким-то образом конвертировать и вывезти. Как именно это сделать, Хаммер, как он признается, понял после того, как приобрел в Москве «Коричневый дом» – тридцатикомнатный особняк на Садово-Самотечной улице. По мере того как он его обставлял, до него дошло, что русский антиквариат – золотая жила.
«Очень скоро наш дом в Москве превратился в музей предметов, раньше принадлежавших династии Романовых. От фарфора, икон, антикварной мебели и скульптуры …мы вскоре перешли к коллекционированию картин, которые в то время продавались в Москве гораздо дешевле, чем где бы то ни было в мире. …В то время я почти ничего не знал об искусстве и, должен признаться, мой интерес к созданию московской коллекции картин был чисто практическим: мы украшали ими «Коричневый дом», тратя заработанные на карандашной фабрике рубли – картины считались хорошим капиталовложением. …Хотя мы не были уверены, что получим разрешение на вывоз коллекции, это был для нас единственный способ вывезти из России заработанные за многие годы деньги. …Так началось наше увлечение коллекционированием произведений искусства и антиквариата, длившееся всю жизнь и переросшее в бизнес».
Хаммер лукавил. Как выяснилось спустя полвека, эти ценности ему по большей части не принадлежали. Его брат Виктор незадолго до смерти признался, что самые ценные вещи в «Коричневом доме» принадлежали советским властям, и периодически приходили чиновники для их инвентаризации.
Лиха беда начало. «В пакет по продаже советскому правительству моей карандашной фабрики, – писал Арманд, – я включил как обязательное условие право на вывоз моей личной художественной коллекции». На самом деле речь шла о праве вывозить и продавать антиквариат, принадлежавший Советскому государству.
Мало что из того, что он вывез и продавал в Америке, было нажито в России его непосильным трудом. Он служил посредником между советским правительством и американскими арт-дилерами при распродаже музейных ценностей из СССР, поставлявшихся в США через упоминавшийся уже не раз на этих страницах Амторг. Новые партии поставлялись регулярно, по мере реализации Хаммер оставлял себе комиссионный процент, а выручка перечислялась на банковские счета Амторга.