«…Господи! Почему, если человеку не нравится общество, в котором он живет и все пороки которого хорошо знает, то непременно надо воображать общество иное, на иных принципах построенное, каким-то раем, идиллией, скопищем добродетелей?» Эти слова из очерка Наталии Ильиной «Путешествие по Италии со старым другом» – относятся к ее диалогам 60-х годов с другом юности, французским инженером, умным и достойным человеком.
Вот он «выразил радость по поводу того, что в России не осталось ни единого подвального жителя. …Ему, оказывается, кто-то из знакомых сообщил, что в СССР никто уже не живет в подвалах. Я заметила, что этот знакомый явно склонен к преувеличениям: вряд ли уж так-таки и никто! Добавила, что насчет подвалов статистических данных у меня не имеется, но вот коммунальные квартиры у нас, к сожалению, еще существуют. Меня мгновенно перебили: – Но их уже почти нет! …Нет, откуда этот человек, изредка к нам наезжающий, постоялец отелей «Берлин» и «Астория», все знает про наши дела? …Спокойно! Не обращать внимания, не возражать, не спорить… О чем он, однако?
О русском народе. О том, что этому народу, с его мягкостью и добросердечием, нужна именно жесткая власть. Понятно. Сейчас он коснется Ивана Грозного, затем Петра I, затем… Так и есть. Коснулся всех трех. Да что он знает о русском народе, где он его видел? Да что он понимает в нашей жизни? А главное – и не хочет понимать! Вцепился в свои иллюзии, ни с единой не желает расстаться, ему так легче, спокойнее, удобнее, приятнее».
Оказавшись в Советском Союзе, сочувствовавший ему иностранец вырабатывал особый способ аргументации, оправдывая то, что обычному уму казалось неприемлемым. Даже когда им становилось известно о Советском Союзе нечто ужасное, они винили в том не строй, а человеческую природу, всюду одинаковую. В 1923 году Исаак Дон-Левин, очевидец Октябрьской революции, посетил Россию вновь и вывез на Запад письма нескольких сот заключенных Соловецкого концлагеря о расстрелах и истязаниях. Рукопись своей книги он послал духовным лидерам западного мира, большинство из которых на нее никак не отозвались. «Я не буду писать предисловия, о котором Вы просите… – написал ему Ромен Роллан. – Я обвиняю не систему, а человека».
А люди там, в стране большевиков – с точки зрения западного наблюдателя, совсем-совсем другие. Поэтому либералы и находили возможным оправдывать репрессии, которые они непременно осудили бы в собственном государстве – дескать, в отсталой стране они в общем-то допустимы. «Азиатской природой русских» объяснял все это Уильям Генри Чемберлин, американский журналист, работавший в Советской России с 1922 по 1934 год. Люк Дюртен – французский писатель, чьи книги переводились на русский язык в 20-е годы, полагал, что «Россия отделена от других цивилизаций странной пропастью своих границ», и русские идут своим путем, как китайцы. Думаю, тут проявился, по выражению Натана Эйдельмана, «определенный тип западного просвещенного сознания, склонного стараться рассмотреть любую цивилизацию (пусть неприемлемую для Запада) как естественную».