Якубовича арестовали в 1930 году и осудили по делу Союзного бюро меньшевиков. Крыленко был арестован в 1938 году и признался, что с 1930 года участвовал в антисоветской организации правых.
Возможно, такого рода истории доходили до Артура Кёстлера, рассказавшего в романе «Слепящая тьма» об участнике Гражданской войны наркоме Николае Рубашове, который кается на открытом процессе, поскольку его убедили в необходимости исполнить последний долг революционера – послужить своим признанием партии. Но это литературный персонаж, а в реальности трудно представить себе человека, которого без пыток или хотя бы их угрозы можно было бы убедить сознаться в преступлениях, которых он не совершал.
Задумывался ли об этом Фейхтвангер? Известно, что он обсуждал увиденное на процессе с Георгием Димитровым (тот сразу доложил об этом «куда следует»). Непостижимо, говорил он ему, не только то, почему обвиняемые совершили преступления, но и почему все они при отсутствии представленных в суде улик признали себя виновными, зная, что это будет стоить им жизни. В своей книге, как мы знаем, Фейхтвангер писал обо всем этом несколько иначе.
Есть свидетельства, что он все понимал и лукавил. Вдова Исаака Бабеля Антонина Пирожкова в своих мемуарах вспоминает о том, как «Лион Фейхтвангер приехал в Москву и пришел к Бабелю в гости… После ухода Фейхтвангера я спросила Бабеля, что особенно интересного сообщил наш гость? – Он говорил о своих впечатлениях от Советского Союза и о Сталине. Сказал мне много горькой правды».
Игнатий Рейсс, один из самых крупных советских разведчиков (его сравнивают с Зорге), слышал от осведомленных людей, что беседа со Сталиным произвела на Фейхтвангера угнетающее впечатление. «Когда Фейхтвангер выходил из дверей сталинского кабинета, – вспоминал он, – на лице его было написано нескрываемое отвращение».
«Сталин их вождь, а Фейхтвангер их Гомер». В заголовок главы вынесена цитата из письма Игнатия Рейсса, которое он 17 июля 1937 года вложил в пакет вместе с орденом Красного Знамени для отправки из Парижа в Москву, в ЦК. Этому предшествовал полученный им приказ вернуться в СССР, что означало неминуемый арест (в то время вызов чекистов с последующим арестом был не редкостью). В результате в Москве было принято решение его ликвидировать, но вовлеченный в операцию еще один нелегал – Вальтер Кривицкий (впоследствии невозвращенец) предупредил друга об опасности: трижды позвонил и, не начиная разговора, опускал трубку. Рейсс немедленно выехал в Швейцарию, где 4 сентября 1937 года его изрешеченное пулями тело нашли около Лозанны.