— «Не сознается»?! — Старший кассир чуть язык не проглотил от удивления.
— Вот именно. — Я расплылся в широкой, добродушной улыбке, старательно подражая Нунену. — А вы разве не знаете, что Олбери — тот самый человек, который убил Дональда Уилсона?
Старший кассир отреагировал на показавшуюся ему идиотской шутку, изобразив под пенсне вежливую улыбочку, которая, впрочем, сменилась испугом, когда он повернулся к молодому человеку. Тот густо покраснел, на его застывшее, улыбающееся лицо было страшно смотреть.
— Какое великолепное утро! — с жаром воскликнул Дриттон, откашлявшись. — Вообще погода последнее время — грех жаловаться.
— И все-таки, — настаивал я, — не найдется ли здесь пустой комнаты, где бы мы могли поговорить по душам?
— А что, собственно, происходит? — обратился к юноше Дриттон, нервно передернувшись.
Юный Олбери произнес нечто абсолютно нечленораздельное.
— В противном случае, — пригрозил я, — мне придется отвести его в полицию.
Дриттон ловко поймал съехавшее на нос пенсне, водрузил его на место и скомандовал:
— Следуйте за мной!
Мы пересекли холл и вошли в пустую комнату с табличкой «Президент» — кабинет старого Элихью.
Кивком головы я показал Олбери на стул и сел сам.
— Итак, сэр, объясните, в чем дело, — сказал старший кассир, который, поерзав, присел на край письменного стола лицом к нам.
— Всему свое время, — сказал я ему и повернулся к молодому человеку. — Одно время вы путались с Диной, но она вас выставила. Из тех, кто ее знал, только вы один могли успеть известить по телефону миссис Уилсон и Тейлера о заверенном чеке. Уилсон был убит из пистолета 32-го калибра. Такие пистолеты обычно выдают работникам банка. Впрочем, возможно, вы воспользовались и не служебным оружием, хотя лично я в этом сомневаюсь. Возможно, вы не положили его на место — тогда одного пистолета в банке не хватает. В любом случае я приглашу эксперта, и он с помощью своих микроскопов и микрометров сравнит пули, которыми был убит Уилсон, с пулями, которыми заряжены банковские пистолеты.
Молодой человек спокойно посмотрел на меня и промолчал. Он опять взял себя в руки. Плохо. Придется припугнуть.
— Ты ведь по этой девчонке с ума сходил, — сказал я. — Сам же мне говорил: не останови она тебя, ты бы…
— Не надо, пожалуйста, не надо! — взмолился он, судорожно глотая воздух. Его лицо опять густо покраснело.
Я смотрел на него с нескрываемой насмешкой до тех пор, пока он не потупился.
— Сам виноват, наговорил лишнего, сынок, — продолжал я. — А все потому, что слишком со мной разоткровенничался. Все ны, любители, переигрываете.