Не отрывая взгляда от бутылки Рольф достал из внутреннего кармана пиджака пачку кредиток и швырнул ее на стол. Девушка схватила деньги, дважды их пересчитала, облизнула губы и сунула пачку в сумочку.
Затем Дина вышла на кухню и стала колоть лед. Я сел и закурил. Рольф тупо смотрел на бутылку. Говорить нам, как всегда, было не о чем. Девушка вернулась с бутылкой джина, лимонным соком, минеральной водой и льдом. Мы выпили.
— Макс злой как собака, — сказала она Рольфу. — Он узнал, что ты в последний момент поставил на Буша, и теперь считает, что я его обманула. Макака! Я-то тут при чем? На моем месте так поступил бы любой разумный человек. Правда, я ни при чем? — спросила она у меня.
— Правда.
— Вот именно. Макс, и в этом все дело, боится, как бы другие не подумали, что он был в сговоре с нами, что Дэн в последний момент поставил на Буша не только мои деньги, но и его. И пусть себе боится, а мне наплевать! Пропади он пропадом, коротышка проклятый! Давай-ка еще по одной. — Она налила себе и мне.
К своему стакану Рольф даже не притронулся.
— На его месте я бы тоже не веселился, — сказал он, по-прежнему не сводя глаз с коричневой бутылки.
— А я на твоем месте заткнулась бы! — одернула его Дина. — Разговаривать со мной в таком тоне никто ему права не давал. Я не его собственность, а если он так считает, то сильно ошибается. — Она залпом осушила свой стакан, хлопнула им по столу и резко повернулась в мою сторону. — Ты действительно собираешься употребить десять тысяч долларов Элихью Уилсона на то, чтобы очистить город?
— Да.
Ее воспаленные глаза загорелись алчным блеском.
— А если я тебе помогу, ты мне дашь?..
— Ты на это не пойдешь, Дина. — Рольф говорил с трудом, но спокойно и твердо, как с ребенком. — Это будет гадко с твоей стороны.
Девушка медленно повернулась к нему. У нее снова, как во время разговора с Тейлером, угрожающе отвисла челюсть.
— Я на это пойду, — сказала она. — Пусть даже я буду гадиной, как ты говоришь.
Он ничего не ответил, сидел, как и прежде, не отрывая глаз от коричневой бутылки. Ее лицо покраснело, ожесточилось, а голос, наоборот, смягчился, сделался нежным и вкрадчивым.
— Нехорошо, что такой благородный джентльмен, как ты, даром что чахоточный, связался с такой гадиной, — проворковала она.
— Как связался, так и развяжусь, — медленно проговорил он, пытаясь подняться. Опиум свое дело сделал.
Дина Брэнд вскочила, и, обежав вокруг стола, двинулась на него. Он смотрел на нее пустым, одурманенным взглядом. Она подошла к нему вплотную.
— Значит, я гадина?
— Я сказал, что только последняя гадина может продать своих друзей этому типу, — спокойно сказал он.