Тут она вцепилась ему в запястье и стала выворачивать его тощую руку, пока он не упал на колени. Другой рукой она несколько раз наотмашь ударила его по ввалившимся щекам. Его голова беспомощно моталась из стороны в сторону. Он даже не пытался защитить лицо свободной рукой.
Она отпустила его, повернулась к нему спиной и смешала себе джин с минеральной водой. Она улыбалась. Ее улыбка мне не понравилась.
Моргая, он поднялся на ноги. Рука, в том месте, куда вцепилась Дина, покраснела и распухла, все лицо было в синяках. Он выпрямился и тупо уставился на меня. Потом сунул руку за отворот пиджака, вынул пистолет и с таким же тупым видом выстрелил в меня. По счастью, у него тряслись руки и я успел запустить в него стаканом. Стакан попал ему в плечо, а пуля просвистела у меня над головой.
Прежде чем он выстрелил во второй раз, я бросился на него. Вторая пуля угодила в пол.
Я размахнулся и ударил его в челюсть. Он отлетел в сторону, упал и затих. Я обернулся.
Дина Брэнд занесла у меня над головой здоровенный хрустальный сифон с минеральной водой, который наверняка размозжил бы мне череп.
— Не вздумай! — крикнул я.
— А ты не распускай руки! — огрызнулась она.
— Ты бы лучше привела его в чувство.
Она поставила сифон на стол, и я помог ей отнести Дэна наверх, в его спальню. Когда он стал подавать признаки жизни, я оставил их наедине и вернулся в столовую. Через пятнадцать минут спустилась и Дина.
— Все нормально, — сказала она. — Но ты мог бы обойтись с ним и повежливее.
— Верно. Но ведь я сделал это ради него. Знаешь, почему он стрелял в меня?
— Потому что я хотела выдать тебе Макса.
— Нет. Потому что я видел, как ты его била.
— Не понимаю — его же я била, а не ты.
— Он тебя любит, а избиваешь ты его не впервые. Он совершенно не сопротивлялся, — видимо, убедился, что бесполезно. Но когда тебя бьют по щекам в присутствии другого мужчины — радости мало, согласись.
— А я-то всегда считала, что в людях разбираюсь, — пожаловалась она. — Впрочем, попробуй тут разберись. Все вы психи.
— Ударив его, я вернул ему чувство собственного достоинства — ведь я повел себя с ним как с настоящим мужчиной, а не с опустившимся ничтожеством, которое позволяет девицам лупить себя по лицу.
— Может, ты и прав, — вздохнула она. — Спорить не буду. Давай лучше выпьем.
Мы выпили, и я сказал:
— Ты говорила, что поможешь мне, если я поделюсь с тобой уилсоновскими денежками. Я готов.
— Сколько дашь?
— От тебя зависит. Сколько заработаешь, столько и получишь.
— Это несерьезно.
— Пока что серьезной помощи от тебя я тоже не имею.