Кастрюли с грохотом вывалились из шкафа прямо на голову миссис Грацци, которая совсем не ждала такого подвоха, поскольку искала там овсяную крупу. Тряпочка, которой была обвязана банка с кофе, оказалась обрывком шерсти, которым мисс Дэрроу всегда полировала столовое серебро. Видимо, кто-то из дам принёс обрывок из буфетной, чтобы постирать в крепком мыльном растворе.
Но остальные дамы из Женского Комитета об этом не знали. Они просто собрались выпить кофе.
– Пахнет в высшей степени странно, – сказала миссис Христодопуло.
Укеннсгшшшшшшшш
Ыцвапро
Смитьбю
Его выдал треск печатной машинки. Краска засохла, отпечатки на листе были едва видны, он долго, старательно дышал на ленту и, наконец, для пробы поколотил по клавишам.
– Идёмте, мистер Саммерс, – просто сказала доктор Бэнкс, открыв двери в библиотеку.
– Сейчас, – коммерсант напряжённо смотрел в новый, пустой лист. – Сейчас-сейчас.
– Мистер Саммерс, – повторила доктор. – Вам нельзя здесь находиться. Вам нельзя находиться нигде, кроме своей комнаты. Всё, к чему вы прикасаетесь, придётся сжечь, прокипятить или протереть карболовой кислотой.
– Честное слово, сейчас.
Она отвела его в комнату без единого упрёка. Осмотрела, как всегда. Если не считать обязательных вопросов, они почти не разговаривали, и коммерсант был этому рад: спор отнял бы у него последние силы.
Дверь в его комнату так и оставалась приоткрытой.
– …молодая девица! – донёсся снизу голос миссис Палпит.
– Не такая уж молодая, – ответил ей голос миссис Христодопуло. – По-моему, бедняжке уже сравнялось двадцать восемь.
(Лицо доктора Бэнкс осталось бесстрастным. Она вынула из ушей каучуковые ручки стетоскопа и жестом велела пациенту, сидевшему на кровати в пижамных штанах, повернуться спиной).
– Дафна, она совсем не об этом! – возмутился голос миссис Грацци. – Я согласна, миссис Палпит: нехорошо, что незамужняя женщина осматривает не совсем одетых мужчин.
– Не совсем одетых! Она раздевает пациентов догола, – цинично уточнила миссис Христодопуло. (Саммерс поперхнулся, резкий вдох перешёл в кашель и доктор, которая выслушивала лёгкие пациента, подала ему стакан воды). Боже правый, как он кашляет! Как вы думаете, это уже двусторонняя пневмония?
Дамы надолго замолчали. Ждали, пока кашель стихнет.
– Может, сейчас и не до церемоний, – продолжил голос миссис Грацци, – но мне показалось, что вопросы приличий её просто не волнуют.
– Так, может, ты перестанешь разглагольствовать, Джозефина? У девочки нет выхода. Ей нужно лечить больных. Пойдите с ней и…
– Я тоже не замужем, – голос был незнакомый. – И я, в отличие от этой запутавшейся особы, себя блюду.