Морда его была такой гнусной, что просто не было слов.
– Вы из соображений цены? – спросила, наконец, доктор.
Он сконфуженно хрюкнул.
Доктор провела рукой по лбу.
– Хорошо, инспектор, поедем.
Они вышли из участка и господин учтиво придержал ее за локоть, что было очень кстати, учитывая сломанный каблук.
– Там есть на улице телефон? – спросила доктор Бэнкс.
– Конечно! – господин рассмеялся. – Телефонная будка.
– Прекрасно. Значит, я отойду, позвоню.
– Отойдите, позвоните! – с хохотом согласился господин.
– А потом мы вас… – доктор растерялась. – …мы с вами… мы сядем в поезд.
Он в изумлении остановился и она взяла его за рукав.
– Мы же сядем в поезд?! – доктор почти кричала.
– Не могу вам отказать! – послушно согласился господин, но не сдвинулся с места. – А… а зачем? Куда мы едем?
– Мы едем на новое дело.
Господин снова хрюкнул.
– Фрау, я спрашиваю, куда. В какую местность?
– Я еще не знаю.
Они пошли дальше. Инспектор шел с солидной неторопливостью.
– Сударыня, если вы не собираетесь ковылять на одной ноге всю ночь, то нам стоит зайти к моему старинному приятелю, мадьяру Ласло на Дом-гассе, 11, и он присобачит вам каблук на место, причем в кредит. Идем?
Это было дельное замечание, так что пришлось согласиться.
– Имейте в виду, сударыня: это вам не довоенное время. Вся Европа перегорожена границами. Без паспорта нельзя ступить ни шагу.
– Есть паспорт, – отмахнулась она.
– Вы же говорили, что вам пришлось бежать?
Доктор приподняла бровь.
– Надо быть идиоткой, чтобы в чужой стране не носить с собой документы.
– Какой у вас паспорт? Я имею в виду: какой страны?
– Американский, – она уже собиралась остановить такси, но морда толстого господина при этом сделалась возмущенной и пришлось ждать, пока он, придирчиво оглядывая машины и каждый раз теребя пальцем нижнюю губу, сделает это сам.
«Тьфу», – мысленно сплюнула доктор Бэнкс.
Глава 40, в которой инспектор Сикорски незаконно изымает вещественное доказательство
21.00
Вокзал императрицы Елизаветы
– Дас берюмте руссиш рас-стегай! – говорил отставной полковник с огромными седыми усами.
Выглядел он так, словно во что бы то ни стало хотел сделать менее значительным, несмотря на убогую штатскую одежду, свой вид. Один ус, видимо, был сожжен трубкой, потому что был короче другого.
– Рас-стегай! Куле-бяки! Как у матучки, господа.
Причем, “gospoda” он произносил хорошим породистым тоном – как в России. Но “kak u matutschki” звучало уже совсем по-немецки.
Собратья полковника населили после войны всю Европу. В Париже они водили такси. В Буэнос-Айресе торговали открытками. В Нью-Йорке работали официантами. В Австрии продавали пироги собственного изготовления. В остальных местах занимались вообще всем, что плохо лежит.