Саммерсу все чаще приходила в голову неприятная мысль: Фокс вовремя умер. Джейк пытался оправдаться перед собой тем, что с тем же результатом мог попросить у него взаймы, но понимал, что никогда не сделал бы этого.
Никогда.
Сначала Алекс оставил ему саквояж. Теперь наследство. И в эту минуту наследник Фокса понял одну вещь.
– Знаешь, что? – сказал он. – Мне нужно найти того английского беднягу.
– И этот человек говорит мне об экономии? – доктор Бэнкс иронически подняла бровь. – Ты решил заняться благотворительностью? Что ж, это твои деньги. Мне нечего возразить.
– Это не благотворительность. Это нечто другое. Пять баксов для доктора Брауна.
И Д.Э. Саммерс рассказал доктору Бэнкс про то, как когда-то, уехав из родного Вермонта, был обокраден и получил саквояж Фокса. Как сам Фокс, расставшись со всем своим имуществом, в свою очередь, получил помощь – уже от других людей. Как потом доктор Браун в отчаянную минуту не взял с двоих джентльменов денег. А главное – слова Фокса о том, что дается вам просто так, даром. Конечно, ничего толком не выйдет, если у вас нет дела, которое вы любите, людей, которых вы любите и которые любят вас – и денег. Но удачи не будет, пока кто-нибудь не сотворит ее своими руками. И не передаст тем, кто в ней нуждается. А те, в свою очередь, не сделают этого для кого-нибудь еще. И тем, кто так делает, тоже начинает везти.
Такова и есть, и должна быть природа чуда. Без которого нельзя. Но с которым можно без страха рискнуть жизнью.
Формула счастья Д.Э. Саммерса была теперь полной.
Он был бы совершенно счастлив, если бы им не светило пожениться уже в тюрьме. Тюрьма в этом смысле была предпочтительнее психушки. Оттуда легче выйти и там разрешают жениться.
Во всяком случае, Сикорски считал, что им пойдут навстречу.
Глава 52, в которой мы узнаем кое-что про герра Мюллера
Два месяца спустя
Судебный процесс по «Делу дамы с леопардами» был беспрецедентным по своей скандальности. Профессор Сойка обвинял американцев в незаконном проникновении в его дом и настаивал на том, что как минимум двое из них безумны. В свою очередь, американцы обвиняли его одновременно в убийстве, в вивисекции и в клевете. То, что обе стороны говорили друг про друга, не лезло ни в какие ворота. Доктрина Блаватской, теория Полой Земли по Бульвер-Литтону – все это попросту не помещалось в головы членов суда. Широкая публика и вовсе ничего не понимала, а когда понимала, каждый раз вскакивал какой-нибудь человек, который бросался все объяснять и еще хуже запутывал дело. Таких каждый раз призывали к порядку.