– Ну, э-э-э… – Дюк сделал неопределенный жест перчатками.
– Видите ли, – торопливо продолжал Найтли, – Ан дер Вин – не особенно большой театр. Всего три этажа. Видите ли, прах… прах несколько побеспокоил… Джейк наверняка не хотел этого! Бесспорно, Алекс писал, но… вот послушайте, это его собственные слова!
И профессор Найтли вынул из кармана второй смятый платок, потом еще один, потом скомканную ресторанную салфетку, потом долго искал в другом кармане, и, наконец, извлек наружу письмо.
– Вот, – сказал он после того, как ему удалось ухватить болтавшееся на шнурке пенсне.
«…Дорого бы я дал, чтобы мой прах пал на голову этого дурака Маришки. Увы, прицельно бросить такую эфемерную субстанцию невозможно, поэтому я попрошу только развеять мои останки над крышей театра».
– Одна женщина… и этот Маришка… гм. Она, видите ли, за него вышла. Вот, видите ли…
Найтли опять долго искал в кармане, разбирался с платками, с письмом, которое следовало положить на место, и продолжал:
– О, несчастье! Джейк действительно этого не хотел! Это все ветер! Но…
– Но? – устало поторопил Маллоу.
– Видите ли, друзья мои… уверяю вас, он этого не хотел!
– Коллега, – вмешался изобретатель, – вы не могли бы по существу?
Короче говоря, Д.Э. открыл урну и с ней в руках высунулся из чердачного окна. Прямо над воротами Папагено – парадным входом в театр. И урны не удержал.
Упавшая прямо под ноги погребальная урна до смерти напугала господина Маришку. Директора театра. Режиссера. Знаменитого тенора. Артиста, исполняющего главную роль в сегодняшнем спектакле. А порыв ветра вдобавок осыпал его прахом усопшего мсье Паркура. То есть, Фокса. То есть, миссис Фокс – незабываемой попутчицы двоих джентльменов и одного из самых блестящих воплощений эксцентричного жулика.
Алекс Фокс умер.
– Я говорил Джейку, что Алекс всегда был немного эксцентричен, – профессор придерживал урну локтем. – Можно было сделать это просто поблизости. Это ничего бы не изменило! К несчастью, он настаивал на точном соблюдении воли Алекса. Я пытался остановить его, но увы…
Найтли беспомощно посмотрел на прибывших.
– Ветер, – произнес Дюк. – Попутный. Чтоб тебя.
На отца он старался не смотреть. Мистер Маллоу помолчал некоторое время, потом обратился к профессору:
– Что же, дорогой коллега, с ним будет?
Найтли пожевал губами.
– Джейку придется провести пять суток… там.
– Простите? – подняла бровь молчавшая до этого момента доктор Бэнкс.
Найтли развел руками.
– Пять суток содержания при участке.
– Вы хотите сказать, тюрьмы? За что?
– За нарушение общественного порядка. Мне очень жаль.