Сейчас же она все еще была недовольна разговором с матерью, прибывшей три дня назад, чтобы «подготовить Филиппу к замужней жизни, ведь она такая невежественная». До этого дня ей удавалось сдерживаться, но общая усталость, да еще тревожные вести с востока, где сейчас ее… она никак не могла понять, кем же ей приходится Петр, ведет войну. Она даже не могла понять, как к нему относиться. Он ей понравился, это было ясно еще тогда в саду, когда он ей рану на ноге перевязывал. Льстило ли ее самолюбию то, что он выбрал ее для роли императрицы огромной северной страны? О да, безусловно. Было бы глупо утверждать обратное. Эта партия отвечала всем ее самолюбивым планам. Была ли она влюблена? А вот тут начали возникать вопросы, на которые ответить Филиппа не могла. Но одно она знала наверняка – она его уважает, он ей не неприятен чисто внешне, и она с радостью станет его женой. Возможно, утешала она себя, откладывая в сторону очередной роман, где описывались все эти «удары молний», «мысли только о нем одном» и другие милые глупости, которых она не испытывала к Петру, все это однажды придет, и она поймет, что такое – быть влюбленной, пусть даже в собственного мужа, но пока она тщательно готовилась принять свой долг будущей императрицы, которая будет верной подругой и помощницей своего мужа, а не бесполезным украшением его дворца. Тем более, Филиппа мельком взглянула в зеркало, мимо которого мать только что протащила ее, особым украшением ей стать проблематично.
Перед дверьми, ведущими в будуар герцогини Орлеанской, Франсуаза-Мария остановилась и кивнула стоящему возле двери лакею. Тот поклонился вдовствующей герцогине, открыл дверь и произнес:
– Вдовствующая герцогиня Орлеанская с дочерью, мадмуазель де Божоле де Бурбон к ее высочеству герцогине Орлеанской.
Елизавета была не одна. Рядом с ней прямо на полу на пушистом ковре расположилась незнакомая Филиппе необычайно привлекательная блондинка с очень бледной кожей и необычными, для светловолосой, карими глазами. А еще Филиппу поразила надменность, просто невероятное чувство собственного достоинства. Она посмотрела на Филиппу со сдержанным любопытством, умудрившись, даже сидя на полу, сделать это сверху вниз. Словно говорила, что кем бы ни воображала себя Филиппа, она все равно выше. А еще Филиппа только что сообразила, что Елизавета общалась со своей гостьей по-русски.
– О, это так приятно, что вы обе пришли меня навестить, – Елизавета легко поднялась с пола, и, подойдя к Филиппе, взяла ее за обе руки, легонько потянула к тому месту, где все еще сидела ее гостья. – Идемте, Филиппа, вы обязательно должны помочь нам подобрать ленты и нити, которые я хочу использовать в вышивании. А ваша досточтимая матушка тем временем расположится на диванчике и выпьет чаю с пирожными. Сегодня у Гастона получились просто чудесные пирожные.