– У Юдина, – усмехнувшись, ответил мне Митька, когда я задал этот вопрос, – он святым отцам, когда историю свою писал так прямо и сказал, что доказательств бы для народа побольше, и вообще все массово в коровники попрут и руки царапать начнут. Он же вставил истории про чудесные спасения императора и императрицы, которым Господь телочков накануне болезни подсунул, дабы правили они на радость…
– Да уж, Юдин у нас один такой, – я сложил газету, чтобы вернуться к ней вечером.
– И не надейся, государь Петр Алексеевич, – Митька хмыкнул, – он себе таких же подобрал работников. И по вечерам проводит обучение, как сделать историю красочнее и интереснее, – я прикрыл глаза рукой. Боже, что я наделал? Не выпустил ли джинна из бутылки? Но его теперь назад не загонишь, народ требует зрелищ, то есть хорошего и горячего чтива, и желательно почаще.
– Горенки полностью Долгоруким возвращаешь, государь Петр Алексеевич? – Митька готовился проект приказа составлять.
– Ванька их купил, и заплатил золотом, – я кивнул на статуэтку. – Да и надо же им где-то жить. Как он сына-то назвал? – запоздало поинтересовался у выходящего Митьки.
– Петр, – он усмехнулся и уже приготовился закрыть за собой дверь, но я его остановил.
– Румянцев где? – Петр значит, ну-ну.
– Пытается увезти обратно во Францию Филиппа Орлеанского и его… хм, подругу.
– Получается? – я только зубами скрипнул, потому что никак невыгоняемые французы начали меня уже раздражать.
– С трудом, но сундуки не далее, как сегодня утром, удалось наконец собрать и даже закрепить на карете. Так что, возможно, уже завтра выдвинутся. Осталось же всего ничего – шевалье в карету загрузить, – я не удержался и хмыкнул.
– Вот скажи мне, как он с Шуваловыми умудрился настолько общий язык найти? – я покачал головой и потянулся. Работать не хотелось, да и не было каких-то особо важных дел, за исключением того, чтобы Румянцева послать к испанцам с предложением разрешить наш назревающий конфликт полюбовно. С французами можно кого другого отправить, все равно у нас с Людовиком пока вооруженный нейтралитет и почти что мир и дружба.
– На почве особой остроты ума, надо полагать, – Митька вздохнул и закрыл дверь, но теперь уже с этой стороны. – Мне тут намедни весточка пришла от моего Мастера по масонской ложе. Просит он одного кандидата посвятить в его отсутствие. Очень уже тот горит желанием разделить с братьями их нелегкий труд.
– И кто этот жаждущий? – я внимательно посмотрел на Митьку. Тот немного замялся, словно не хотел мне говорить, хотя я точно знаю, что Ушаков имеет все имена потенциальных братцев-каменщиков. Наконец, Митька вздохнул и тихо произнес.