Обэриутские сочинения. Том 1 (Бахтерев, Евзлин) - страница 41

Она понять была не в силах
«Лесные знанья» – такое понимание зовётся
Немногим этот дар даётся
Звериных слов она не знала
И дальше путь свой продолжала
3
Уж леса ей не слышен шелест
Уж впереди воды сияет гладь
Венок в холодную струю готов упасть
Речного пейзажа прелесть
И вот Настасья берегом идёт
В шелка и бархат разодетая
Над головой венок несёт
Здесь ключ судьбы найдёт она
Раскроет будущего были
Мечты, мечты – они как пыль
Небрежный голос вдруг звучит
– Эй, пташка, ты ли?
Бедная Настасья!
Усатый франт за ней спешит
– Увидеть вас я
В такую ночь не ждала
Она бледнея в пустоту сказала
И ну бежать по берегу пустому
В ногах предчувствуя истому
Уж грудь её приятно тает
А сердце нежность ощущает
Скорей, скорей
От сладкого позора
А он за ней
Ей верно показалось
Наверно ветры пролетают
В бесчувственных просторах
Настасья спешно удалялась
С работой сердца не считаясь
– О, мой отец
В домишке беленьком
Я в пустоте качаюсь
И вот конец
Вот я на берег упаду
О, мой бухгалтер седенький
Я обещаю жить с тобой в ладу
И на работу не отпускать тебя без чая
Ты будешь наблюдать заботу
Я за это отвечаю!
4
А старенький отец
Чем может ей помочь?
С кушетки встав
Он опустевший дом обходит
В окно зовёт бесчувственную дочь
От этого устав
Но утешенья не имея в этом
На улицу невзрачную выходит
Потом соседа повстречав
Рассказ чувствительный ведёт
Про дочь бесчувственную
Этим летом
Его прибившую притом
И дальше в темноту бредёт
Ташкент
1942–1943

Фантанный дом

Исторический этюд

Дружественным, мною ценимым из Ейского дома жителям

Чевак проходит по двору
и самовар несёт во мгле,
где на ветру
к земле
простой
сойдут хромые на постой.
Косые, с тенью
набекрень,
в простую клеть,
простой кабак
питьём поить
обширных свах.
* * *
Чтоб спеть
чины
реветь в чаны
и вихрь чинить
пир учинить,
но причинить плевок
при размещении зевак
в потьмах улана
нарушая план
вдыхая вар
глотая пар
тот пан Чевак
Чевак тот пан
влачил уместный самовар
то за спиной
то на груди
с мечтой несвязной
дорогой мазанной
ерыжкой пятясь впереди.
А на ступнях его комоды
тех времён петровской моды.
* * *
Черней черно.
Собой здоров,
ступает Аргунов
за ним
и с ним,
слагая сладких
мятых
нимф.
Потом в углу садится пятым
с бородкой, смятой на конце,
он при творце
дворцом распетый.
Аргун слагает гадких нимф
из трёх помятых
непонятных рифм.
Когда ж
ему прикажет паж
взайти на паперть, как в забой,
закрученной
крюкой
рукой
он с колоколем бьёт отбой,
для мужиков – казаков,
да поваров – козюков,
которые лучше цирюльников
причёсывают дымовые трубы.
И для цирюльников,
которые лучше поваров
пекут пироги из кирпичей.
* * *
О, дайте ей дерёв поленницу
да щей
рябых,
чтоб на двоих,
сказавшей: