— То есть он не доверяет его деловому чутью?
— Скорей он вообще в упор не видит, что у того это самое чутье имеется. Мне кажется, он весьма невысокого мнения о его способностях. Потому что Олега тянет в какие-то знаковые проекты. Он явно хочет оставить после себя след в архитектуре. Жаров старший хочет лишь сильнее набить карманы. Легче всего это сделать за счет строительства банальных коробок. Дешевого жилья и торговых центров. Но, как ты понимаешь, это мое личное, неподтвержденное мнение, основанное на сплетнях в определенных кругах.
— А что в этих кругах говорят про Олега?
— Что он талантливый парень.
— Почему же он не найдет применения своему таланту в другом месте?
— Это тебе лучше спросить у зятя.
— Мне интересно твое мнение, Вань… — я немного запыхалась, и голос звучит странно, с придыханием.
— Хочет доказать, что он достойный сын своего отца. Что ж еще, Сашка?
Музыка сменяется с вальса на танго.
— Эй, Сомов, тебе не кажется, что ты узурпировал нашу именинницу? Я, может, тоже хочу потанцевать.
Моргнуть не успеваю, как оказываюсь в объятьях Победного. Его мать — оперная дива. И в детстве Борька от этого настрадался — жуть. И на танцы его таскали, и в театральную студию, и на вокал. Это уж после он взбунтовался и ушел в рок-тусовку. А поначалу, ага… Играл Бетховена на старом добром Стейвейне и вальсировал на паркете. Но сейчас звучит танго. Победный выставляет наши руки вперед и делает несколько шагов. Поворот, наклон, выпад ногой. И снова поворот. Он точно знает, как надо. А я иду вслед за ним. Потому что именно я здесь ведомая. Нас окутывают звуки скрипки и бандонеона. Сплетают серебристую невесомую паутину, и мы запутываемся в ней, кружа еще и еще. Пока эти тонкие прозрачные тенёта не превращаются в прочный кокон. Где только он. Где только я. И… аплодисменты.
Ах да. Музыка стихла.
Я медленно моргаю, возвращаясь в действительность. Борис совсем меня закружил! Приходится выждать, чтобы лица гостей перестали мельтешить перед глазами, будто в калейдоскопе.
— На поклон? — Победный дышит шумно, как и я, запыхавшись. Его грудная клетка часто вздымается. Смуглое лицо еще больше потемнело от прилившей к нему крови. Виски блестят — он взмок. Сейчас Борька один в один, как после секса.
— Д-да.
Мы кланяемся, как пара профессиональных спортсменов. Это, конечно, банальное дурачество. Но гости опять взрываются аплодисментами.
— Шампанского?
— Давай. Я только припудрю носик.
— С твоим носиком и так все хорошо. Ты — невероятная красавица.
Ну, Борис! Может ведь, если хочет. Интересно, он так для своей Киры старался? Или достаточно было вынуть карту из кошелька? От таких мыслей настроение закономерно портится. Не позволяя этому произойти, я отмахиваюсь от них и иду к туалету.