Генерал замолчал, смотрел в задумчивости на красно-зеленую ковровую дорожку, положив длиннопалые руки на колени, на темно-синюю диагональ брюк с красными лампасами. Он словно забыл, что не один, что рядом Фурашов, Так, по крайней мере, казалось Алексею, и он тоже молчал.
Но генерал не забыл, он просто неожиданно понял, что говорил все это не столько для Фурашова, сколько для кого-то другого. Для кого-то… Кто тверд, немало силен; кто будет парировать каждый его довод, тонко, логично, и он, Сергеев, особенно должен быть четок, подчеркнуто точен, каждая мысль взвешена… Кто же «он»? Ах да, ведь впереди — совещание, и Сергеев, выходит, уже там и, сам того не заметив, говорит то, что придется говорить на совещании…
Усмехнулся, поднял голову, мягко хлопнул руками по коленям.
— Словом, работы непочатый край! Вот и прошу, Алексей Васильевич, поразмыслить: полигон — интересно, дело для инженерской души, а здесь — широта, фронт работы, огромные заделы на недалекое будущее, все готовить, чтобы оно, это будущее, пришло и крепко встало. Заниматься нужно всем: формированием частей, подготовкой солдат и офицеров в учебном центре и на заводах, создавать уже теперь документы по боевому использованию «Катуни» — наставления, пособия, участвовать в государственных испытаниях… Словом, и швецы, и жнецы! Как вам это? Управление только создается, нужны смелые люди, инициативные помощники. Скажу: сочетающие инженерный ум, знания и даже… фанатики этой идеи. Настоящие коммунисты, способные глядеть вперед. А я — фанатик, наступает эра ракетной техники! Это неодолимо, это не за горами, поверьте мне. Ну так как, Алексей Васильевич? Я же знаю, вы — коммунист…
— Я готов, — сказал Алексей и улыбнулся. — К тому же сам надел цепи: предписание сдал в АХО, внесли во все книги…
— Ну и добро! — Сергеев крепко сжал руку Алексею, со смешком сказал: — Выходит, и цепи помогают?..
Вернулся Фурашов к себе взволнованным. Ехал сюда с полигона, сомневался, был недоволен — идти в «контору», стать «канцелярской крысой», как подшучивали товарищи в Кара-Суе, а вот Сергеев всколыхнул, взбунтовал душу…
Адамыч, взглянув на часы, сказал:
— Для встречи просто знакомых, пусть фронтовиков, двух часов пятнадцати минут многовато… Выходит, больше, чем знакомые.
— Как в воду зришь, Адамыч! — насмешливо сказал майор Бражин. — Теперь, глядишь, нам полегче станет: к начальству будем ближе…
— Да что вы… — рассеянно проговорил Фурашов, усаживаясь за стол.
Танков взглянул на него, оторвавшись от бумаг, острым, наметанно-изучающим взглядом. Не знал Алексей, не догадывался, что тут, в аппарате, в «конторе», было естественным чувство профессиональной ревности: вот он не успел прийти, появиться — ему, пожалуйста, начальство уже оказывало повышенное внимание…