— Тамара Викторовна, не откажите в одной просьбе. — он замялся — Скажите Кириллу Алексеевичу, что я извинился перед Вами. Хорошо? — я ошалело кивнула. — Обещаете?
Я опять кивнула и засеменила по скользкому тротуару к магазину, то и дело оглядываясь. Осчастливленный браток, помахал мне на прощание, и хромая, двинул к машине, стоявшей у соседнего подъезда. Из автомобиля выглядывали такие же счастливые лысые головы. Вот незадача. А говорил, что их уволили за превышение полномочий. Скорее уж за профнепригодность.
В магазине я чувствовала себя немного неловко, с цветами. Люди поглядывали косо. Наверное, думали, что стянула где-нибудь, такой роскошный букет. Возвращаясь домой, глянула на окна. Судя по отсутствию света, Антонов либо спит, либо в отъезде. А мне-то что за дело?
* * *
Сильно утром. Сильно рано, мне звонят на телефон. Алла Афанасьевна, сильно бодрым голосом:
— Ах, Томочка, я тебя не разбудила? Нет? Ну и хорошо. А я чего звоню-то… А чего я звоню-то? — Я застонала. Раньше, как-то не замечала за секретарем садистских наклонностей. — Ах, да! Я звоню сказать, чтобы ты на работу сегодня не ехала. Кирюша сам за тобой заедет. Ну, доброго дня. — И, не дожидаясь ответа, она отключилась.
Кое-как разлепив глаза, посмотрела на часы. Пять тридцать. Без комментариев. Повернулась на другой бок и заснула.
Тем же утром, чуть позже. Мне звонят на телефон. Андрей Борисович, бодрячок:
— Тамара, с добрым утром! Хорош дрыхнуть! Ты посмотри какое солнце, какое небо голубое!
— Какое солнце? Какое небо? Андрей Борисович, мне на работу надо? Нет. Алла Афанасьевна уже уведомила. А, даже если и надо, то к скольки? К восьми! А значит еще минимум час на сон есть! И я хочу его спать! — Честно, я старалась сохранять спокойствие.
— Ладно, Тома, не рычи. Уже отключаюсь.
Охренели! Прокомментировала, повернулась на другой бок и заснула.
Не успела проснуться и открыть глаза, раздался звонок в дверь. Пошла открывать. В глазке усмотрела фигуру напарника и задумалась. Вроде как неодета, может через дверь? Но он сам разрешил мои опасения.
— Дверь открывать не надо, я все еще помню твой утренний туалет. Дай дожить хоть до тридцатки без седины!
— Пол года что ли? — Не удержалась и подколола.
— Остроумно — оценил он сухо. — Собирайся, зайду за тобой чуть позже. Купальник возьми. — И ушел к себе.
Я уже привычно обратилась к Олиным вещам. Во всем этом многообразии, как ни странно, завалялась и пара купальников. Три штуки. Два отложила сразу, потому как потому. При всей Ольгиной стройности, она была пофигуристей той бледной глисты, что я ежедневно вижу в зеркале. А вот третий, с саморегулирующимися резиночками на плавках и верхнем… эээ… топике. На мне, по крайней мере, это смотрелось полноценным купальным КОСТЮМОМ. Ничего, зато весь срам прикрыт. Стою, любуюсь отражением, и начинаю думать вот о чем: нифига себе, без объяснения причин, мотивов, побудителей и целей, вот так вот «взяла купальник и на выход». Да что ж я, как тварь бессловесная, в самом деле. И ведь даже в голову не пришло возмутиться, возразить. Да что там возразить, хотя бы просто уточнить: куда? зачем? и почему? Пора с этим заканчивать.