– Ну у тебя и формулировки, Коля! – крякнул Михалыч. – не зря ты в финэк идешь.
– Какая разница! Все время, пока вы будете заниматься обменом, я так и буду жить на Фонтанке?! Евгений Михайлович, а она существует, профессорская квартира? И как ребята с Мира, они в доле?
– Не нужно выдумывать, Коля. Я хочу помочь пожилой женщине. Мне показалось, что у вас я найду понимание.
– Ну, давайте тогда сделаем так. Ваша пожилая женщина прописывает меня в свою квартиру, и только после этого получает тридцать тысяч. Я даже согласен пожить с ней под одной крышей, пока вы будете приобретать вторую квартиру. И покажите мне наконец, о чем идет речь!
Мы оставили кафе и двинулись в сторону Казанского Собора, свернули на Тюленева, и вышли на Канал Грибоедова. Наискосок – мост с Грифонами и вход в Финэк. Вошли в парадное с консьержкой, которой кивнул Михалыч. Поднялись на лифте на третий этаж. Я заметил даже мусоропровод.
– В семьдесят девятом в доме сделали ремонт – Пояснил Евгений Михайлович. – так что проблем не ожидается.
Позвонил в большую двустворчатую дверь. На площадке еще одна квартира.
– Это квартира ректора ВоенМеха. – пояснил Каверзнев – они дружили с шефом.
Спустя минуты две, дверь тихо открылась. На пороге стояла невысокая старушка.
– Добрый день, Софья Игоревна. Мы в гости. – сказал Каверзнев.
В прихожей я был представлен. Это Николай, я вам рассказывал про него. Николай, это Софья Игоревна. Вдова моего руководителя. Очень приятно.
После деликатного, но подробного, осмотра, мы были приглашены в гостиную, где нам был предложен чай. Заодно Софья Игоревна попросила Евгения Михайловича:
– Женечка, если не затруднит. Сходите, купите мне картошки. А мы пока с Николаем попьем чаю и побеседуем.
После чего мы прошли в гостиную, я был усажен у круглого стола под абажуром, и удостоен чашки самолично налитого чаю. Но странности были видны сразу. И чай их только подтвердил. Он был заварен как бы не третий раз. Без сахара. И гостиная не выглядела часто посещаемой.
Мне, между тем, было продемонстрировано высокое искусство беседы о погоде. В течение пятнадцати минут мне было интересно и ненапряжно. Потом собеседница вздохнула, и сказала:
– Я понимаю, Николай, зачем вы пришли. Я думаю, Женя рассказал вам о моих затруднениях. Он говорил, что вы человек, который может помочь с ними справится. Так что не стесняйтесь, и посмотрите квартиру. Я не очень хорошо себя чувствую, и подожду вас здесь.
Квартира оказалась роскошной. Не в смысле обстановки. А в смысле пространства. Четыре просторные комнаты с высокими потолками, гостиная, спальня, библиотека, она же гостевая, и кабинет. Шесть окон, из кухни, гостиной, и кабинета, выходят на Канал Грибоедова. Пять окон, из гостевой, спальни, и ванной – во двор, он же садик, возле какого то, судя по всему, медицинского учреждения. Мебель выдержана в общем стиле. Сталинский Ампир, кажется так это позже назовут. Тяжелая, довоенная или послевоенная крепкая мебель в темных тонах. И светлая ткань вместо обоев. Чугунная ванна, и унитаз в раздельном санузле. Фарфоровый умывальник. Из ряда выбивалась только кухня. Крашеные стены. Первых моделей холодильник, древняя газовая плита о двухкомфорках. Деревянные табуретки. Но кухонная посуда, кострюли-сотейники, – медная. Простая железная мойка, и грубосколоченный деревянный стол. Там же большой шкаф. И было видно, что квартира неухожена. Нет, никакой грязи. Просто было заметно, что пользуются только спальней, санузлом, и немного кухней. Остальные помещения выглядели нежилыми. Пыль повсюду…