И я не могла игнорировать возможность, что Роберт совсем ничего не видел. Может, я оставила папку открытой на безобидной странице, которая ни о чем ему не сказала, и мои страхи порождались паранойей и больше ничем.
Я ополоснула миску в горячей воде и положила ее в посудомойку. Прежде чем я бы успела накрутить себя еще сильнее, мне стоило посмотреть, на каком месте была открыта папка Джона. Я не смогла бы вспомнить точную страницу, но у меня было общее представление о том, где я остановилась, когда меня пересилили вино и сонливость.
Я вытерла руки и переместилась в кабинет, дернув за жесткую цепочку лампы, которая осветила широкую столешницу. На ней не было документов, потому что я усвоила урок и теперь все конфиденциальные файлы были заперты в одном из двух ящиков стола. Я отодвинула золотого слона, стоявшего возле лампы, и достала маленький ключ. Мои мерам безопасности еще было куда совершенствоваться.
Устроившись в кресле, я открыла толстую папку Джона Эбботта и пролистала записи с консультаций, пока не нашла место, где остановилась в прошлый раз. Я пододвинулась ближе к столу и принялась читать.
ДЭ вспыльчивый и раздражительный. Страдает от НМ в отношении жены. Контроль хуже. Инцидент с гостем — кондиционер.
Я помню это. У них остановился гость, а кондиционер сломался. Джон пытался починить его сам, но не смог.
— У меня уровень интеллекта как у члена «Менса», — он пригвоздил меня взглядом, призывающим оспорить его слова. — Я образован лучше девяноста девяти процентов людей в городе. Я могу убить или спасти человека знаниями, хранящимися вот здесь, — он постучал себя по виску. — И она хочет, чтобы я вызвал кого-то починить кондиционер, не считает меня достаточно умным. И что, если он сломан? Не то чтобы он платит нам за жилье! Пусть попотеет.
Я не смогла определить, оставил ли он гостя потеть или собрался снова попробовать починить кондиционер. Я вернула разговор к Брук.
— В какой момент вам показалось, что вы теряете контроль?
— Она просто не прекращала. Клевала меня, вот что она делала. Постоянно вытирала лоб, чтобы я понял, что она потеет. Спрашивала, когда я выйду взглянуть на него. Искала статьи в телефоне и давала «полезные советы», — он показал в воздухе кавычки. — Я просто смотрел на нее, сидя на диване, и представлял, как вскрываю ей живот.
Его слова ввинтились в меня, будто мой живот был под угрозой. Такие спокойные. Такие сухие. Словно он резал плоть каждый день.
— Она жирнеет, — добавил он. — Ее живот трясется, когда она двигается. Я думал об этом, мне интересно, было ли его легче или сложнее разрезать, — он посмотрел на меня. — А вы как считаете?