– Я сомневаюсь, что выражение «очаровывает их так, что они сами задирают юбки» можно употреблять в обществе.
– Конечно, нельзя, но я говорю это тебе приватно. Воспитанные люди говорят, что он забавляется над чувствами. Но судя по тому, как они перешептываются и хмурят брови, все гораздо хуже.
– Ты должна держаться от него подальше.
– О, мне нечего бояться. Я дебютантка и девственница. Я ему неинтересна.
– Дебютантка и девственница? Так говорят в обществе? Что-то я сомневаюсь.
– Это опять только между нами. В обществе меня назвали бы юная невинная леди.
– Ты действительно юная невинная леди.
– У которой есть то преимущество, что она выросла на ранчо. Я знаю, что ведет к чему и почему. Поэтому я в полной безопасности. Если он и имеет на кого-то виды, так это на нашего друга леди Оливию.
Нет, если у Джо есть право голоса в этом деле.
Но – черт возьми! – этого права у него нет. Если не считать того, что он джентльмен, и не важно, как одет и как говорит. Обязанность джентльмена защитить леди не имеет никакого отношения к тому, является она его дамой или нет.
Может, Розалин и считала, что она в безопасности. Джо так не считал и понимал, что ему будет трудно позволить ей выйти замуж за любого мужчину.
– Что я должен сказать вместо «здравствуйте, мэм»?
– Попробуй так: «Как я рад снова видеть вас в этот чудесный день, леди Оливия». И непременно сними шляпу, когда будешь это говорить.
Он снимет, если заставит себя надеть эту чертову штуковину.
– День вовсе не чудесный. Идет дождь.
– Погода здесь совершенно ни при чем. День чудесный просто потому, что ты в ее обществе.
Это подходит. Правда, Джо не был уверен, что леди Оливия будет испытывать те же чувства. Вдова испытывала к нему благодарность. Он догадывался, что это единственная причина, заставившая ее согласиться помогать ему. Хотя… возможно, благодарность – это не все. Между ними было что-то еще, проглядывавшее сквозь внешнюю осторожность. Они относились друг к другу с опаской, и все же что-то притягивало их друг к другу. Это было нелогично. Они едва знакомы. Вероятно, поэтому это чувство так озадачивало и казалось таким… непреодолимым. Джо боялся узнать, что это, и в то же время хотел этого.