До нее донесся смех Виктора и мисс Хопп. Прошло уже много времени с тех пор, как она перестала обращать внимание на любые красоты природы, за исключением улыбки Виктора… и его смеха. Оливия закрыла глаза и слушала этот смех, медленно вдыхая сладкий аромат. Она не могла припомнить, когда в последний раз позволяла себе это простое удовольствие.
– Леди Оливия? – Оливия открыла глаза. Стоявший с другой стороны стола бухгалтер мистер Смолл указывал на перо, которое она держала в руке. – Вы капаете чернила на счет.
– О, конечно, я просто… – Как она могла так отвлечься?
– Весна в воздухе. – Он улыбнулся, скользнув взглядом по саду. – Каждый может отвлечься.
Весна в воздухе могла так сильно отвлекать ее только до замужества, и Оливия не представляла, почему это произошло сейчас. Эта весна ничем не отличалась от других, и все же она казалась ей какой-то особенно звонкой.
Непохоже, чтобы этот день был каким-то не таким, как другие. Скорее, она сама стала другой. Будто она долго спала, а теперь начала просыпаться и видеть всю окружавшую ее красоту, такую как бутон желтой розы, стоявшей на подоконнике. Оливия ничего не могла с этим поделать, как не могла остановить незаметное движение распускавшихся лепестков.
Но хотя она не могла остановить то, что с ней происходило, это не значило, что она этого хотела. Открываясь навстречу весне, она становилась уязвимой, а ей не нравилось быть уязвимой. Возможно, Оливия могла бы отдаться новым ощущениям, не теряя себя, но только если бы ей удалось изгнать из своего сознания образ американского ковбоя.
О боже! Теперь это был уже не образ, теперь она видела его. Он вышел из дома на другой стороне парка, сел на скамейку у фонтана и открыл книгу.
Оливия почувствовала, как внутри что-то дрогнуло и потянулось к нему, как лепесток розы к солнцу.
Мистер Смолл жестом указал, что ей нужно что-то подписать. Она опустила глаза, но только на мгновение, чтобы написать свое имя. Уже в следующий миг перо оторвалось от бумаги, и взгляд Оливии снова вернулся в парк.
Заметив своего героя, Виктор стремглав бросился к Джосайе и, не дожидаясь приглашения, взобрался к нему на колени.
Послышался шелест промокашки, скользнувшей по бумаге.
– И еще здесь, леди Оливия. Будьте так любезны.
– Да, да, конечно.
Она отвернулась от окна, но перед глазами продолжала стоять картина, увиденная в парке. Виктор прижался к груди ковбоя, положив на нее свою кудрявую голову. Мозолистая рука Джосайи легла на спину мальчика. Мужчина стал читать ее сыну книжку.
Как легко было представить, что это Виктор с отцом, которого ему так хотелось иметь. Представить, да только действительность рисовалась куда более печальной. Ее малыш отдал свое сердце человеку, который не считал Лондон своим домом.