От проницательного взгляда и сочувствия, что таилось в нём, стало не по себе. Признаться? Ему? Вот так сразу? Нет, ну Рише-то я призналась… Почему бы не признаться ему?
«Да потому, что ты пообещала Грише!» – Ехидно напомнил внутренний голос, слава всем богам, мой собственный, а не посторонний.
Грише-то я пообещала, но только и он мне кое-что обещал, а обещания своего не сдержал. Может и мне не стоит строить из себя кладезь тайн и загадок, и рассказать всё как есть?
– Понимаю, – прервал воцарившееся молчание Закари и опустился на край кровати рядом со мной. По моему телу прокатилась дрожь, и она, нахалка такая, не имела ничего общего с дрожью, что появляется от страха. – Я не тот, перед кем ты могла бы раскрыть душу, но… Я твой начальник, я придумаю, как тебе помочь!
Ха… Начальник. И почему меня так покоробило это слово?
Не успела я и рта раскрыть, как он продолжил:
– Разрушение силовых потоков – страшная болезнь, конечно, но сейчас вполне возможно вылечить этот недуг, – он протянул руку, с явным намерением взять мою ладонь, но отчего-то передумал.
Так вот в чём дело… Он списывает моё недомогание на проявление какой-то страшной болезни? С чего такие выводы? Неужели обморок симптом именно этого заболевания?
– Я же вижу, что магия даётся тебе всё сложнее и сложнее, хотя присутствовал на некоторых твоих лекция и видел, как легко ты управлялась с силовыми потоками. Теперь же простейшего бытового заклинания сделать не можешь, или, напротив, устраиваешь пожар! Элена, скажите мне правду!
От волнения он вновь перешёл на «вы», а я… Я застыла, не зная, что на это можно сказать. С одной стороны, он сам придумал вполне себе правдоподобное объяснение, так стоит ли разуверять его? С другой… Сознаюсь я в наличие болезни, а он возьмёт и отправит меня к каким-нибудь светилам науки и те обнаружат обман…
Что лучше – придумать оправдание самой, или согласиться на жизнеспособную чужую выдумку?
Молчала я слишком долго. Не потому, что мне нечего было сказать. Отнюдь! Сказать мне хотелось многое и, самое главное, честное, но… Сомнения, чтоб им пусто было, чтоб их тьма накрыла, чтоб собака сожрала! Они не давали мне посмотреть прямо в глаза Закари и произнести так необходимое сейчас признание. А как только я набрала полную грудь воздуха и вознамерилась сознаться во всех мыслимых и немыслимых грехах, как дверь палаты распахнулась и на пороге появилась миловидная дева того неопределённого возраста, когда её и девушкой не назовёшь, но и до звания женщины она тоже как-то не дотягивала:
– Господин ректор, простите, – торопливо выпалила она немного писклявым голосом. – Вас вызывают.