Она никак не реагирует.
— Итак, анонимный звонок. Понятно?
— Нет, непонятно! — качаю я головой. — Такой провал одной небольшой ложью не скроешь.
— Доктор Крей, у меня есть копия бумаги с вашей подписью, в которой говорится, что вы полностью понимаете ответственность, которую влечет раскрытие секретной разведывательной информации.
— Да, а еще есть Конституция и законы, защищающие информаторов. Нет, леди, так оно не работает.
— Тогда мы будем вынуждены признать ваши действия враждебными государственным интересам Соединенных Штатов.
Я пытаюсь поднять руки, но они прикованы к столу.
— Воу-воу, вот только про патриотизм не надо, пожалуйста. Это, знаете, китайцы своим перед расстрелом рассказывают. Или плохие полицейские.
Таинственная посетительница смотрит на часы и барабанит пальцами по столу.
— На этом, пожалуй, все.
Она поднимается со стула, стучит в дверь и, когда та открывается, выходит.
— Как насчет положенного мне телефонного звонка? — кричу я в дверь, но та захлопывается.
Через полчаса за мной приходят двое полицейских. Я пытаюсь выяснить, когда мне позволят поговорить с адвокатом, но меня полностью игнорируют. Меня ведут по коридору мимо камер предварительного заключения, набитых людьми, в другое крыло, где наконец находится пустая камера. Меня заталкивают внутрь и снимают наручники. Но только с одной руки и тут же защелкивают их на прутьях решетки. Я смотрю на нашивку с именем на форме ближайшего ко мне полицейского.
— Помощник Хенли, вам не кажется, что это все очень странно?
— Таковы инструкции, сэр, — отвечает он с мягкой южной вежливостью.
Что-то идет совсем не по плану. И, похоже, вежливый помощник шерифа не в курсе происходящего.
— Мне же положен телефонный звонок!
— Он у вас уже был. Завтра суд.
— Но мне даже обвинений не предъявили…
Полицейские пятятся из камеры и закрывают дверь. Да, что-то явно не так.
Я не смыкаю глаз. Сижу, уставившись на дверь камеры. Если ЦРУ-Билл был призраком прошлого Рождества, а Таинственная Женщина — призраком нынешнего, то теперь следует ждать призрака Рождества будущего, и что-то мне подсказывает, что он мне не понравится. Я не знаю, какая именно из спецслужб облажалась, но, похоже, там решили, что жизнь одного болтливого профессора — вполне приемлемая цена за сохранение их карьер и свободы. Мне говорили не лезть, но я не послушал. Мне дали шанс сказать, что следует и быть свободным, но я отказался. Больше у них не осталось ни времени, ни вариантов.
После эпичного звонка Биркетт стало ясно, что она к этому отношения не имеет. В общем, хочется надеяться, что Ойо покрывают не спецслужбы официально, а просто несколько коррумпированных полицейских или агентов, работающих на разведку. Если бы это была официальная операция, то меня бы уже на черном вертолете везли в секретную тюрьму. Но проще или безопаснее ситуация от этого не становится, скорее, наоборот.