— У нас работают первоклассные криминалисты, — убеждает она.
— Верю. Но я говорю о методиках, которые они не получат еще десятки лет. А я могу использовать их прямо сейчас, — настаиваю я, имея в виду, что это меня они могут использовать прямо сейчас.
— Мы обдумаем ваше предложение, — Чен вежливо просит меня отвалить. Я пытаюсь убрать с лица презрительное выражение.
— А с велосипеда Кристофера Бострома отпечатки пальцев кто-нибудь снял?
Чен сверяется с бумагами.
— Не думаю, десять лет все-таки прошло.
— Да, и я готов спорить, что за эти десять лет к нему не прикасались.
— Ладно, ладно, — отвечает она, будто делает мне одолжение.
Сибел бросает на нее задумчивый взгляд, потом решает все же высказаться.
— Журналистам мы не говорили, но в сарае было полно «пальчиков».
Это для меня новость.
— И?
— Никаких совпадений. Ни в одной базе не значатся. И не то чтобы это были частичные отпечатки, нет, полные четкие пальцы.
— То есть до этого не привлекался.
— Ну, не с этими руками. И все чеки, все платежки, все телефонные звонки — имена вымышленные, компаний не существует. Даже ни одного банковского счета.
— Как это вообще возможно в современном мире?
Сибел качает головой.
— Обычно на конце цепочки все-таки обнаруживается хотя бы какая-то фирма-однодневка, но тут и этого нет. В общем, знаем еще меньше, чем изначально.
— Не совсем, — отвечаю я.
— Что вы имеете в виду? — спрашивает Чен.
— Кто может провернуть такую операцию прикрытия? Это выглядит как вполне понятная зацепка, но что я вам-то рассказываю, вы и без меня знаете.
Да, я знаю, что это звучит по-хамски, но имею право. Пусть делают свое дело. Но и я не собираюсь оставаться в стороне, потому что убийца на свободе, и он явно умнее, чем мы можем себе представить. Как и Джо Вик, он убивает у всех под носом, оставаясь невидимкой. Но теперь появились тела, и маскировка начинает давать сбои.
Я лежу на кровати в гостиничном номере недалеко от аэропорта Лос-Анджелеса. И разговариваю с Джиллиан, чье лицо занимает большую часть экрана моего ноутбука, подсвеченного огнями города. Ее вид успокаивает. И не только потому, что мне безумно нравятся ее светлые волосы и образ провинциальной красотки, а еще потому, что вместе мы прошли через самый худший кошмар, который вообще можно себе вообразить, и между нами появилась связь, недоступная любой другой паре. Хотя формально мы и не являемся парой. Мы оба до сих пор пытаемся понять, кто же мы друг для друга.
Последний час я потратил на подробное изложение событий последних дней, пытаясь загладить вину, которую чувствовал, не выходя все это время на связь.