— Да ты… глянь… — с трудом выдавила Лена, чувствуя, как от хохота сводит диафрагму. — Две голые девицы… в бане… сейчас подерутся… рыдая… Это же представление!.. ярмарка…
Насчет «подерутся» она, конечно, хватила лишку. Хотя по меркам пустоши Хель была крупной и сильной женщиной, в драке Шена могла бы завязать «девочку с Земли» в узел и поломать любым угодным образом. Но… копейщица нахмурилась, потом нахмурилась еще больше, действительно пытаясь взглянуть на все это со стороны. Небрежным движением откинула в сторону отросшую челку, которую давно уже следовало бы укоротить. Изумрудные глаза сверкнули желто-зеленым, как будто лазерные лучи, пронзающие изрядно поредевший пар, который давно следовало «освежить».
А затем Шена тоже рассмеялась и хлопнула в ладоши.
— Можно деньги брать! — пришла ее пора через силу выдавливать слова сквозь поток безудержного веселья. — Больше пяти зрителей за раз не пропускать!
— Тынфы и обрезанные монеты не принимаем, — вторила ей Хель, ее мокрые темно-рыжие волосы разметались, словно жидкое пламя, стекающее по плечам. — Только двойные копы!
Новый взрыв смеха, казалось, сейчас взорвет баню изнутри.
— Что-то развеселились наши красотки, прям как затейницы у Жи, — ернически заметила Матриса, приподняв голову. — Этак они мою мойку в бордель превратят.
— Да пусть превращают, — пожал плечами Сантели и достал из поясной сумки маленький брусок, чтобы подвести топорик, а то кости отрубленной ноги оставили на лезвии едва видные зазубрины. — Так было бы даже лучше, Шена тогда за ней приглядит еще старательнее. Личный интерес, он такой, сближает и связывает. Только ведь не превратят… Робкая она.
— Не скажи, — теперь тот же жест повторила аптекарша. — Видел, как ногу кромсала? Прям что твой палач, даже пальцем не дрогнула, пока дело не закончилось. Но… Да, может в лекарских делах она и кремень… будет, со временем. А в остальном…
Аптекарша вздохнула, как будто искренне переживая робость ученицы. Сантели улыбнулся одними краешками губ, как человек, который знает больше, чем хотел бы сказать. Провел бруском по топору, извлекая из стали тонкий, скрежещущий звон. И только затем вымолвил:
— А я не про Хель.
Нахохотавшись вдоволь, женщины глянули друг на друга уже более серьезно.
— Не знаю, что ты видела, — очень серьезно сказал Шена. — Но если кому-нибудь расскажешь, я тебя убью. Тебе не поможет ни Матриса, ни бригадир. Убью.
Прозвучало это абсурдно, дескать, не знаю, но точно убью. Однако Лена восприняла обещание копейщицы без тени сомнений, как должное.
— Я никому не скажу, — так же серьезно пообещала она. — Обещаю.