— А дальше? — голос Раньяна стал тихим, очень тихим, наемник словно ждал и одновременно боялся услышать продолжение.
— Ругалась…
— Как она ругалась? — прорычал командир. Смотреть на него было страшно, особенно зная, что Раньян считался на Пустошах образцом расчетливого хладнокровия. Молодой боец боялся даже думать, что могло настолько выбить рутьера из колеи.
— Не по-нашему, — тихонько вымолвил юнец, схватившись руками за пояс, чтобы умерить их дрожь. И торопливо закончил. — Ну, то есть понятно, что ругается, но я такого наречия отроду не слышал. А я из купеческой фамилии, у нас на всех говорят. Видать, церковное что-то или воровской язык.
Раньян развернулся в сторону залива с такой скоростью, что как будто перетек внутри собственной кожи. Один взгляд на малую точку, в которую превратился корабль. Один в небо. Еще один вокруг. И все это за одно мгновение переправилось в исчерпывающее понимание — нет, корабль не остановить, и уже не подать сигнал, который сейчас заметят на борту.
Раньян сначала не понял, отчего рутьеров шатнуло в стороны, разом всех. Затем осознал, что в помрачении выхватил оба ножа и занес, будто готовясь немедленно прирезать кого-то. Тихое рычание рвалось из груди вождя наемников, грозя вот-вот перейти в яростный вой, как у хобиста, что упустил добычу.
Рыжая… я такого наречия отроду не слышал…
Нечеловеческим усилием Раньян подавил вспышку. Когда он посмотрел на ватагу, лицо командира было неподвижным, как посмертная маска. Лишь темные глаза пылали дьявольским огнем.
— Ты, ты, ты… — палец Раньяна в темной перчатке отобрал примерно две трети ватаги. — Идете обратно пешком по нашим следам. Остальные со мной, свободных коней берем как заводных. Завтра к вечеру мы должны быть во Вратах.
— Загоним всех, — один из будущих спутников не возразил, скорее, указал командиру на очевидное. — Никакой коновал уже не поднимет…
— Завтра к вечеру, — повторил Раньян. — Даже если придется загнать и вас в придачу.
Лена плотнее укуталась в шкуру от чего-то медведеобразного — их выдали путешественникам, по одной на двух человек. Предосторожность оказалась разумной — когда солнце закатилось, похолодало крепко, шерстяные рубахи с одеялами уже не спасали. Капитан обмолвился, что корабль вошел в холодное течение, специально, чтобы извести моллюсков-древоточцев, которые могли каким-нибудь образом проникнуть в щели медной обшивки, но еще не вгрызлись поглубже. Так что пару дней придется потерпеть, мера предосторожности.
Судно больше всего походило на пузатый двухмачтовый драккар, но Елена сразу назвала его про себя «галеоном», из-за достаточно сложной системы парусов. Здесь не было даже нижней палубы как таковой, лишь трюм для товаров и припасов, да капитанская каморка. Весь экипаж и пассажиры, в данный момент около сорока человек, размещались под открытым небом.